колонне. — Только стоило ли из-за этого рисковать?
— Рисковать? — спросил Джерек, наблюдая, как миссис Ундервуд подошла к своему мужу. — Я не могу понять, почему не начинает действовать эффект?
Браннарт Морфейл опять плавал свободно, но второй диск все еще не работал. Ученый впервые заметил мистера Джексона.
— А какова ваша роль во всем этом, Лорд Джеггед? Без сомнения, что-нибудь капризно- эгоистичное?
— Мой дорогой Браннарт, уверяю вас…
— Ба! Уф!.. — Диск начал вращаться, и ученого дернуло вверх и в сторону. — Ни Джерек, ни эта женщина не должны находиться здесь, как и вы, Джеггед! Кто пойдет против Линии Времени, тот навлечет на всех нас рок!
— Рок! — пробормотал мистер Ундервуд, не сознавая, что жена трясет его за плечо.
— Гарольд, ответь мне!
Он повернул голову и нежно улыбнулся.
— Рок! — сказал он. — Я должен был понять это.
Апокалипсис! Не тревожься, моя дорогая, потому что мы будем спасены.
Он похлопал ее по руке. Она разразилась слезами.
Мистер Джексон подошел к Джереку, наблюдающему за этой сценой с тревожным интересом.
— Я думаю, что, может быть, нам следует уйти сейчас, — сказал мистер Джексон.
— Только с миссис Ундервуд, — твердо ответил Джерек.
Мистер Джексон вздохнул и пожал плечами.
— Разумеется, очень важно, чтобы вы оставались вместе. Вы — такая редкая пара…
— Редкая?
— Просто удачное выражение.
Мистер Ундервуд начал петь, безразличный к словам жены. Он пел удивительно звучным тенором:
— Как мило! — закричала Железная Орхидея. — Примитивный ритуал, который помнят только гниющие города.
— Подозреваю, что это, скорее, колдовское заклинание, — сказал Епископ Касл, проявляющий особый интерес к таким древним обычаям. — Можно даже сказать, что это своего рода вызов священного призрака, — благодушно объяснил он благодушно потрясенной донне Изабелле. — Они потому называются так, что их с трудом можно разглядеть. Вы знаете, они почти прозрачны.
— Как и все мы в подобных ситуациях, — развила мысль донна Изабелла, улыбнувшись Епископу Каслу, который наклонился и поцеловал ее в губы.
— Остерегайтесь!.. — стонал Браннарт Морфейл, но все уже потеряли к нему интерес.
Латы и констебли возобновили битву.
— Должен сказать, мне нравится ваше маленькое столетие, доверительно сообщил Герцог Королев Джереку Корнелиану. — Я понимаю теперь, почему вы прибыли сюда.
Джерек почувствовал себя польщенным, несмотря на свой обычный скепсис по поводу вкуса Герцога.
— Благодарю вас, дорогой Герцог. Но, разумеется, оно не мое.
— Как бы там ни было, именно вы открыли его, и мне хотелось бы посетить его снова. Все места похожи на это?
— О нет, здесь гораздо разнообразнее.
Джерек говорил несколько неопределенно, его взгляд не отрывался от мистера и миссис Ундервуд.
Миссис Ундервуд, все еще плача, держала руку мужа и подпевала ему:
Прикрой мою беззащитную голову
Тенью своего крыла…
Ее дискант был совершенным дополнением к его тенору. Джерек почувствовал себя странно тронутым. Он нахмурился.
— Здесь есть листья, лошади и канализационные фермы.
— Как же они выращивают канализационные отходы?
— Это слишком сложно объяснять.
Джерек не хотел признавать свое невежество, особенно перед старым соперником.
— Может быть, если у тебя найдется время, ты возьмешь меня для краткого осмотра основных достопримечательностей? — неуверенно предложил Герцог Королев.
Он говорил самым просительным тоном, и Джерек понял, что наконец-то Герцог Королев признал его вкус более изысканным, а потому снисходительно улыбнулся Герцогу.
— Конечно, — сказал он, — когда у меня будет время.
Мистер Гаррис уронил голову на скатерть и громко захрапел.
Джерек сделал пару шагов к миссис Ундервуд, но потом передумал, сам не понимая, почему колеблется. Епископ Касл поднял голову.
— Присоединяйся к нам, бойкий Джерек. В конце концов, ты наш хозяин!
— Не совсем, — возразил Джерек, но присел рядом с донной Изабеллой.
Латов загнали в дальний угол зала, но они продолжали оказывать стойкое сопротивление. Ни один из полицейских, участвующих в потасовке, не избежал по меньшей мере укуса руки или пинка по ноге.
Джерек обнаружил, что совсем не обращает внимания на беседу за столом, удивляясь, почему миссис Ундервуд плачет так обильно, когда поет, в то время как лицо мистера Ундервуда, напротив, исполнено радости.
Донна Изабелла подвинулась ближе к Джереку, и он уловил смешанный запах фиалок и египетских сигарет. Епископ Касл целовал ее руку, ногти на которой по цвету напоминали платье.
Жужжание над головой снова стало громче, и Браннарт Морфейл, опять животом вниз, подплыл к ним.
— Возвращайтесь, пока можете, в собственное время! — призвал он. — Вы останетесь здесь навсегда! Покинуты! Вы слышите?! Вы слыши-и-и-те?!
И исчез. Что касается Джерека, то он был рад, что Морфейла больше не слышно.
Донна Изабелла повернула голову и сверкнула в сторону Джерека яркой улыбкой, вызванной, очевидно, чем-то сказанным Епископом Каслом, но адресованной Джереку.
— Любовь, любовь, моя любовь, — объявила она, — но никогда не совершайте ошибку, полюбив определенную личность. Абстракция предполагает все удовольствия и не влечет никакой боли. Быть чьей- то любовью гораздо предпочтительнее, чем любить кого — то.
Джерек улыбнулся.
— Вы говорите так же, как Лорд Джеггед. Но, боюсь, я уже попал в ловушку.
— Кроме того, — сказал Епископ Касл, настойчиво удерживая руку донны, — кто скажет, что слаще — меланхолия или безумный экстаз?
Оба они посмотрели на Епископа в некотором удивлении.
