— Они же наши, ребячьи. Мы их для колхоза... В подарок.
— Ну, погоди, Гоша, погоди! Так уж вышло. Я сейчас все растолкую. Да не кричи ты на весь базар, ради бога, не кричи. — Мать попыталась прикрыть Гошкин рот ладонью.
Гошка отпрянул в сторону.
— А ты верни их! Верни!
Мать виновато развела руками:
— Где уж там... Были да сплыли.
Гошку трясло как в лихорадке.
Он вдруг выхватил из рук матери пачку денег, которые та еще не успела сунуть в карман, и кинулся догонять старуху. К счастью, та была недалеко. Она сидела за овощным ларьком на ящике и, держа Черныша на коленях, поила его молоком из бутылочки с соской.
— Этот не продается, — хрипло выдавил Гошка. — Берите свои деньги!
И не успела старуха понять, что к чему, как Гошка выхватил у нее из рук поросенка, бросив на колени пачку денег.
Но старуха была не из уступчивых. Размахивая деньгами, она с криком затрусила вслед за Гошкой.
За старухой двинулись любопытные. Вскоре большая группа зевак собралась около саней.
— Да отдай ты бабушке поросенка, — багровея от смущения, упрашивала сына Александра. — Что продано, то уж продано.
— Не отдам! — упрямо твердил Гошка, прижимая к груди задыхающегося от визга Черныша и держась от матери на приличном расстоянии. — Не твой он! И продавать права не имеешь!
Старуха продолжала кричать, что это не колхозная торговля, а чистый разбой и пусть добрые люди вступятся за нее.
Две дюжие тетки стали приближаться к Гошке.
Александра вдруг метнулась к сыну, загородила его спиной и, обернувшись к старухе, принялась перед ней извиняться:
— Неувязочка получилась. Этого поросенка мой сынок вырастил, привязался к нему, а я, глупая, на базар его прихватила. Ну, сынку и обидно, понятное дело. Ты уж не гневись, бабуся, отступись, а я тебе вот что за это. — Она достала из кармана двадцатипятирублевку и поспешно сунула ее старухе в руку.
Старуха посмотрела бумажку на свет, потом пересчитала деньги в пачке и, покачав головой, успокоилась:
— Ну, бог с вами. Чем бы дитя ни тешилось... А коли так, зачем на базар выехали? Морока одна, а не торговля.
Она побрела прочь от саней, а за ней разошлись и зеваки.
— А где остальные поросята?.. — подступил к матери Гошка.
— Ладно, помолчи пока, — перебила его мать. — Поехали-ка отсюда. В дороге поговорим. — Она подтолкнула сына к саням и кивнула на поросенка. — Суй в корзину свое золотце. Да не бойся, никто больше на него не польстится.
Гошка опустил Черныша в корзину и вдруг вспомнил про Никитку:
— Так я же не один. Никитка со мной.
— Никитка? — испуганно ахнула Александра. — И он тоже все видел? А ну, где он? Зови его.
Гошка огляделся по сторонам и увидел Никитку. Тот стоял шагах в пяти от саней и не сводил глаз с Александры. Гошка кивнул ему на сани — давай, мол, поехали.
Никитка робко присел на задок саней.
Александра суетливо затянула чересседельник, кое-как поправила дугу и, подобрав вожжи, тронула лошадь.
Гошка сидел на соломе и ничего не понимал: мать правила, точно пьяная. За вожжи дергала невпопад, кричала на лошадь, два раза хлестнула ее ременным, узловатым кнутом. Лошадь, не понимая, что от нее хотят, бросалась из стороны в сторону, с треском цепляла розвальнями за придорожные столбы, за встречные сани и едва не сбила оглоблей какого-то старичка в шляпе.
— Дай-ка мне вожжи, — попросил Гошка. — Еще беды натворишь.
Но мать круто повернула влево и остановила подводу около чайной.
В душной, как баня, чайной Александра приметила в углу около двери свободный столик, усадила ребят и заказала три обеда.
— Ну, сынок, — мать зябко поежилась, — закатил ты мне спектакль нынче. При всем народе, на весь базар. Хоть в землю провались.
— А зачем ты наших поросят продала? — встрепенулся Гошка. — Кто позволил?
— Не сама же, понятное дело, не по своей воле, — устало призналась мать. — Что прикажут — то и делаю...
Официантка принесла обед. Гошка, пристально посмотрев на мать, принялся допытываться, кто же распорядился продать поросят.
— Да мало ли начальников у нас в колхозе? — помолчав, уклончиво заговорила Александра. — Ведь сам знаешь, околел вчера один ваш шпитомец. Вот мне начальство и приказало: «Вези, Александра, поросят в лечебницу, показывай доктору. А если больные окажутся, продавай кому ни на есть». Я и повезла. А в лечебнице, как глянули, так сразу и сказали: «Больные, слабые, на ферму нельзя их». Куда же их после этого, как не на базар. Только я, глупая, торговать-то не умею: почти что за полцены спустила.
Ложка замерла в руке Гошки. Да и весь он застыл, боялся поднять голову и посмотреть на Никитку. Ему даже показалось, что все, кто сидел в чайной, перестали пить и есть и, не спуская глаз, слушают его мать.
— Мама, — еле слышно спросил Гошка, — а когда... когда ты в лечебнице была?
— Так сегодня же. — Глаза у Александры забегали. — Все утро там проторчала. И доктор такой солидный попался, в очках. Всех ваших поросят осмотрел.
— А чем они заболели, тоже сказал? — спросил Никитка, искоса поглядев на Гошку.
— А как же? Полное им освидетельствование было, по всем статьям, — продолжала Александра, наклоняясь над столом. — И болезнь доктор назвал. Как ее? Вот уж не вспомню. Слово-то трудное, язык поломаешь. Ну, вроде нутром поросята маются. От зеленого овса, значит.
Гошка, словно от боли, еле слышно застонал и придвинулся к матери:
— Мама! Ну зачем так, зачем? Это же неправда все! Не было этого!
Александра вскинула голову и встретилась с глазами сына. Они смотрели на нее в упор, с ожиданием и тревогой. Кровь бросилась матери в лицо.
— Да ты... ты что? Рехнулся? — раздраженно заговорила Александра. — И такое матери смеешь сказать! Что ж я вру, по-твоему, обманщица? А ну, повинись сейчас же... — И она схватила сына за плечо.
Гошка вырвался и резко вскочил из-за стола, так что табуретка с грохотом отлетела в сторону.
— А вот и врешь! Обманщица! — не помня себя, громким и каким-то свистящим шепотом выкрикнул он, торопливо роясь в карманах пиджака. Найдя пакетики с крысиным ядом, он кинул их на стол и бросился к двери.
— Гошка! Вернись! — позвала Александра, но тот уже исчез.
— Вот это детки пошли, — сказал кто-то за соседним столиком. — Нравные.
Вздрогнув, Александра перевела взгляд на Никитку, который, забыв про обед, беспокойно поглядывал на дверь чайной:
— Чего это он, как чумной, сорвался?
Никитка пододвинул пакетики ближе к Гошкиной матери.
— Это что такое? — спросила Александра.
— Яд, тетя Шура.
— Какой еще яд?
— Крысиный. Нам его с Гошкой в лечебнице дали. Врач выписал.
— В лечебнице? Да разве вы... — Александра запнулась.
— Ходили, тетя Шура. — Никитка торопливо рассказал, как они с Гошкой целое утро сидели в очереди, как доктор вскрыл дохлого поросенка, как дал им крысиного яду. — И зачем вы Гошку обманули? — с обидой
