— Послушайте, профессор, Лунник мне знаком. Наверняка у Земли есть радиосвязь с ракетой, а у нас опять-таки с Землей. Мы еще раз изложим совету по космонавтике наше положение, скорость ракеты наверняка можно увеличить. Вспомните, что было в кратере, профессор! Там положение было намного тяжелее. С такими как мы, ничего не может случиться! Как вы считаете, как нас будут принимать на Земле! Мы наверняка получим орден, по меньшей мере значок туриста первой степени. Прежде всего мы должны попросить наших спасителей немного поторопиться! А вы пока что еще раз попытайте счастья с приемником!
И Нильс управляется с ключом Морзе так, словно в жизни занимался только этим. Профессору Бёрнсу становится стыдно, когда он видит спокойного и сконцентрированного Йенсена, сидящего за рацией. Он несказанно устал, но он собирается и начинает снова проверка приемника. Наверняка нарушился какой- нибудь контакт. Крошечный дефект ему просто не удастся найти. Его мысли заняты другим. Его постоянно занимает вопрос: «Где можно взять кислород, без которого невозможна жизнь?» И при этом элемент присутствует в соединениях практически повсюду. Разве подавляющее количество веществ не представлено в природе оксидами, а значит кислородными соединениями? Почти все соли содержат кислород. А может быть удастся…?
— Нильс, послушайте! — кричит он. — Какие соли с большим содержанием кислорода вам известны?
— Ой! Со школы я больше не имел с этим дела. Двуокись марганца, думаю, отщепляет кислород, перманганат калия тоже и хлорат калия, который так хорошо взрывается, калийная селитра, пожалуй, тоже, с серой и древесным углем, которая используется в качестве пороха.
— Селитра, — обрывает его на полуслове профессор, — правильно! Почему мы раньше не подумали об этом! — Бёрнс невероятно взволнован. — Это могло быть решением проблемы! Селитра уже при нагревании обильно отщепляет кислород. Отправляемся на поиски! Мы должны найти селитру!
— Значит, вы считаете, что здесь на Луне есть селитра или подобные вещества?
— Они должны быть здесь! Вспомните об извержении вулкана! При этом образуются газы, наверняка и оксиды азота, которые оседают в минеральной форме.
— Довольно опасное предприятие! Откуда мы начнем поиски в этой пустыне? — Нильс настроен скептически. — Ненужные эксперименты вы не можете себе позволить. Вы слишком быстро израсходуете скудный запас кислорода.
— В направлении места выброса, конечно! — пылко заявляет профессор. — В одном из ущелий или пещер! Там на склоне! Луна так разбита, что газы должны выходить повсюду из щелей и трещин, и как только гидродинамическое давление вдруг ослабеет, конденсация в твердой форме наиболее вероятно. Нильс, это наш последний шанс! Чего мы ждем? Каждая минута дорога!
— Таким вы мне нравитесь больше, профессор, — смеется Нильс, — идем на поиски!
Луноход, в котором находятся космонавты, в отличие от двух других автоматических гусеничных машин оснащен системой ручного управления, так как позднее он должен выполнять роль разведывательного вездехода. Нильс еще раз передает сообщение на Землю, и затем начинает движение. Включены сильные электромоторы. Через полупроводниковые пластины в батареи идет солнечная энергия, превращенная в электричество. Вездеход слегка вибрирует, жужжание наполняет кабину.
Они движутся с шаговой скоростью к кольцевым горам. То и дело им приходится объезжать скалы, которые торчат из пыльной поверхности.
Неуверенность, которая поначалу возникала у Нильса при маневрировании, он вскоре преодолел. Только резкий солнечный свет немного неприятен, от него больно глазам. Сильно слепит свет, отражаемый от желтого песка поверхности.
Вдруг Нильс из всех сил давит на тормоза, так что обоих бросает вперед. Вездеход стоит на краю трещины шириной пять метров. Словно вырезанная ножом, трещина зияет на поверхности. Если бы Нильс не отреагировал молниеносно, то они бы сорвались в зияющую глубину.
На обхождение этого препятствия уходит час времени. Нильс едет с двойной осторожностью. Трещины видно лишь, если стоит непосредственно перед ними. Им еще часто приходится объезжать препятствия, пока они, наконец, приближаются к кольцевым горам. Горы состоят из запутанного множества ущелий и скал с острыми краями. Однотонный желтовато-коричневый цвет горной породы и жесткие черные тени не дают глазам покоя.
Когда космонавты проезжают тень, отбрасываемую скалой, они из слепящего яркого света попадают в глубочайшую тьму, и лишь видимость фрагментов надвигающихся скал позволяет ориентироваться. Вездеход раскачивается словно корабль, попавший в шторм. Нильс вспотел от напряжения. Когда они объезжают выступ, перед ними вдруг открывается широкое ущелье. Скалы по обе стороны возвышаются почти на пятьдесят метров. Ровная поверхность позволяет развить большую скорость. Стены все сужаются. Ущелье ведет напрямую в гору. Вокруг них разом становится темно. Нильс включает прожектор. Они осторожно продвигаются вперед. Еще видно узкую полоску звездного неба, вскоре она пропадает. Сейчас они уже должны находиться глубоко в горе в проходе высотой в двадцать-тридцать метров. Скалы по обе стороны сблизились, но конец штольни еще не виден. Профессор внимательно освещает стены поисковым фонарем. Они темно-коричневые, и лишь иногда показываются сверкающие отложения.
— Кварц, — бормочет Бёрнс. — Видите там слева эту желтоватую светящуюся поверхность? Это наверняка сера вулканического происхождения. Кажется, мы на верном пути.
— Мы уже углубились на два километра в гору, — говорит Нильс. — И где же ваша селитра?
Все чаще ответвляются боковые штольни. Они теряются в загадочном мраке. И затем вездеход встает перед непреодолимым препятствием, беспорядочным нагромождением каменных блоков. Проехать через этот барьер невозможно. Йенсен хочет включить заднюю скорость, но профессор хватает его за руку.
— Стоп, Нильс! Подождите! Мы должны знать, что за этой преградой.
— Я уважаю ваше научное рвение, профессор, но на это требуется кислород. Не забывайте, что мы должны беречь его, если еще хотим дожить до посадки ракеты!
— Но там внизу может быть селитра, Нильс! Для чего мы тогда проделали этот путь, если даже не посмотрим?
Эта настойчивость профессора по душе репортеру. В одиночку он бы ни секунды не сомневался, пойти ли на риск. Теперь он считает своим долгом, еще раз обратить внимание на возможные последствия. Как молодой и более выносливый, он чувствует ответственность за жизнь профессора.
Вскоре двое выходят в скафандрах из защищающего их лунохода и перелезают через каменную стену. Лучи света карманных фонарей призрачно снуют в темноте, на несколько секунд освещают стальные гермошлемы. На другой стороне проход резко расширяется в огромную пещеру, она примерно сто пятьдесят метров в длину и высотой с четырех-пятиэтажный дом.
— Мне кажется, что вся Луна испещрена лабиринтом таких ходов и пещер, — говорит Йенсен.
— Великолепное открытие! Мы должны обойти эту пещеру, обойдите справа, я пойду налево. Так мы быстрее достигнем цели.
Они разделяются. Нильс тщательно обыскивает стены с помощью фонаря. Они вовсе не такие уж прямые и гладкие, как казалось до этого при беглом осмотре, а имеют выступы и глубокие ниши. Ответвляются проходы различных размеров. Пол пещеры покрыт легким слоем пыли. Мелькающий луч света фонаря профессора все больше удаляется, скоро его видно уже слабо.
— Неужели мы первые исследователи этой пещеры? — думает Нильс. Могли ли те существа, которые спасли его столь таинственным образом, тоже однажды проникнуть сюда? Все же, ошибочно полагать, что он и профессор Бёрнс первооткрыватели этого лунного лабиринта. Конечно, они могут быть первыми людьми. Но кто может сказать, наведывались ли сюда мыслящие существа, прибывшие из бесконечного космического пространства, возможно, посетившие Луну несколько тысячелетий назад? Он невольно осматривает пол; возможно найдутся следы. Вдруг он очнулся из своих мыслей. Все как-то не так, как раньше. Он чувствует, что его что-то слегка угнетает. Если бы он знал причину! Так тихо, так непривычно тихо? Его охватывает леденящий ужас. Профессор! Где он? Он больше не слышит дыхания в наушниках. Он оборачивается одним рывком. Свет фонаря там на другой стороне пещеры погас.
— Профессор! Профессор! Где вы?
Тишина.
— Профессор, откликнитесь же!
