Я протянула руку к оружию, но здоровяк ловко уклонился и направился к Иоланде. Повернувшись, та бросилась к середине поляны, Эстрада за ней. За ними нетвердой походкой двигался Мануэль; вскоре он выбрался на твердый участок, уступом обрывавшийся к узкой полоске, на которой, покачиваясь, стояли Эстрада и Иоланда.
— Я сделаю тебе больно, — предупредила она Эстраду и потянулась за ножом. — Клянусь Богом, я не позволю тебе уйти отсюда просто так. — Она уже держала в руках мачете.
— Почему твой отец заложил эту бомбу? — спросил Эстрада. — Это все, что я хочу знать.
— Ты убийца!
— Я не был убийцей, до этого.
Они стояли шагах в десяти друг от друга, в самом центре поляны, окутанные туманом и озаренные неверным светом. Я смотрела на них разинув рот. Вдруг оба задергались и, вскинув руки, одновременно глянули вниз.
— Иоланда! — крикнул Мануэль. — Не двигайся!
С того места, где стояли мы с Эриком — оттуда до Иоланды, Эстрады и Мануэля было шагов пятьдесят, — мы не сразу разглядели, что происходит. Все болото вокруг было усеяно золотистыми блестками; потревоженные нашими шагами, некоторые из них выпирали наверх, словно яичный белок. Лишь через несколько мгновений мы заметили, что ноги Иоланды и Эстрады с устрашающей скоростью уходят вниз, и поняли, что они попали в трясину.
Оба пытались выбраться на противоположные края ямы, и оба увязли уже по колено.
— Я сейчас утону, — сказала Иоланда. Рюкзак тянул ее на дно, к тому же она все еще сжимала в руке мачете. — Лола, я тону.
— Нет, ты не утонешь!
Увы, мы с Эриком были еще слишком далеко от нее.
— Мы должны им помочь! — в отчаянии крикнула я.
Он кивнул.
— Пошли.
— Не подходите! — Иоланда швырнула мачете на край ямы.
— Она права, — сказал Мануэль. — Стойте на месте! Здесь полно ям.
Переглянувшись, мы с Эриком все же стали пробираться к середине поляны.
— Скорей, скорей, скорей! — подгоняла я. — У нее всего несколько минут!
Впереди Эстрада свободной рукой греб, пытаясь выбраться; свой пистолет он так и не бросил.
— Сними рюкзак! — крикнул мой отец.
Избавившись от рюкзака, Иоланда положила его перед собой. Эстрада бился в трясине, все быстрее утопая. Когда он попытался то ли выплыть, то ли выползти из ямы, пистолет выпал у него из рук; наполовину погрузившись в грязь, оружие все еще поблескивало на солнце.
Эстрада и Иоланда, ушедшие в болото уже по пояс, пристально посмотрели друг на друга, потом оба взглянули на пистолет.
— Это все облегчает, не правда ли? — хриплым голосом спросил Эстрада.
— О, я это сделаю без труда, — ответила она. — Я прекрасно знаю, что ты натворил!
— Иоланда, спасайся! — крикнула я.
Мануэль весь покрылся потом, лицо его стало бледным, как подушка; нагнувшись, он сбросил с себя рюкзак и стал очень быстро вытаскивать оттуда гамак.
Желая добраться до пистолета, рукоятка которого все еще торчала из грязи, Иоланда и Эстрада рванулись вперед, но их движения были невероятно медленными. С каждым яростным рывком они подавались вперед лишь на считанные миллиметры — и увязали все глубже и глубже. Их руки лихорадочно двигались, но соперники оставались практически на том же месте — не считая того, что постепенно погружались в топь. Лежавший рядом с Иоландой рюкзак уже исчез в пучине.
— Иоланда, не двигайся! — крикнул Эрик.
Но она продолжала изо всех сил рваться вперед; руки соперников шлепали по грязи совсем рядом с пистолетом. И тут Иоланда, которой все же удалось первой схватиться за рукоятку, подняла оружие вверх и прицелилась в голову Эстрады. Посмотрев на нее, тот вздрогнул и закрыл глаза.
Иоланда нажала на спусковой крючок, но ничего не произошло — патронник был забит грязью.
— Ааа! — сказал Эстрада. Он открыл глаза, и его шрам стал белым, как бумага. — Выбирайся, если сможешь. Я все равно умру здесь.
Он погрузился в трясину уже по грудь, Иоланда — по талию.
— Ты действительно хотел меня убить? — отчаянно хватая ртом воздух, допытывалась она.
— Не знаю, — ответил он. Слезы текли по его лицу.
— Иоланда, перестань разговаривать и расслабься! — скомандовал Мануэль.
Постепенно продвигаясь вперед, мы с Эриком уже почти достигли края ямы, где стоял отец. Я видела, что Мануэль дрожит, руки и ноги плохо его слушались, на лице плясала натянутая улыбка; колени его вдруг подогнулись, и он рухнул в грязь, под тяжестью рюкзака опрокинувшись на бок. Чуть слышным голосом Мануэль начал ругать себя за трусость, прибегая к выражениям, которых я от него никогда до сих пор не слышала. Иоланда не говорила ничего. Молчали и мы с Эриком. И тут все еще находившийся на твердой почве Мануэль совершил над собой усилие и, плача и ругаясь, принялся разворачивать гамак. Вид у него был ужасный, лицо перекошено. Тем не менее, упершись руками в землю, он заставил себя встать и швырнул гамак в сторону Иоланды.
— Хватайся! — крикнул Мануэль.
Когда мы с Эриком оказались возле Мануэля, тот бросил гамак еще раз и снова промахнулся. Он больше не дрожал. Мануэль бросил гамак снова, Иоланда скользкими пальцами ухватилась за веревки. Рот ее был широко раскрыт, челюсть мелко дрожала.
— Живее! — крикнул Эрик.
Она продела пальцы в отверстия гамака, который уже и сам постепенно исчезал в трясине.
Втроем мы начали тянуть. В этом деле гамаки не столь эффективны, как веревка, так как более эластичны, но мы не уступали, и постепенно Иоланда выбралась, заскользила по поверхности болота. Эстрада пристально смотрел на нас; лицо его было белым как мел. Но когда Иоланда была уже возле самого берега, она вдруг протянула руку в сторону Эстрады. Она ничего не говорила, оба молча смотрели друг на друга.
— Выбирайся! — крикнула я.
Она по-прежнему не сводила глаз со своего врага. Эстрада ушел в топь еще глубже, но его лицо перестало дергаться.
— Ты не понимаешь, — сказал он.
Она вздрогнула.
— Эстрада!
Он молча смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
— Эстрада!
И тут лейтенант неожиданно подался вверх. Сначала мы не поняли, что он делает, а потом, когда осознали, что происходит, с ужасом смотрели, как он головой вперед ныряет в пучину. Какой-то миг на поверхности еще была видна его спина, потом исчезла и она.
Над трясиной воцарилась мертвая тишина; несколько мгновений ее поверхность колебалась, затем все успокоилось.
— Тащите ее дальше! — крикнул Мануэль.
Мы тянули до тех пор, пока Иоланда не оказалась вне опасности. Схватив ее за талию, Эрик помог Иоланде вылезти на твердую почву.
Мы все были с ног до головы покрыты тиной, водорослями и какими-то семенами. Мануэль совершенно выбился из сил. Иоланда, сгорбившись, стояла между нами, вода текла с нее ручьями. В конце концов она принялась оттирать въевшуюся грязь, но дело шло неважно. Ее глаза были широко раскрыты, но она явно была где-то далеко.
— Что он имел в виду, когда сказал, что я не понимаю? — вдруг спросила она.
— Не знаю, милая, — сказала я.
