Трагедия господина Морна

                                         А хочешь
есть у меня и маски, что носили
на масленицу в старину…

КЛИЯН:

                                   …Да, смейся!
Ты знаешь сам, что никогда не кину
моей бессильной Эллы… Вот где ужас —
не в смерти, нет, — а в том, что в кровь вселилось
какое-то рыдающее чувство,
смесь ревности неведомой и жажды
отверженной и нежности такой,
что все закаты перед нею — лужи
малярной краски, — вот какая нежность!
Никто не знал! Я — трус, гадюка, льстец,
но тут, — вот тут…

ДАНДИЛИО:

                          Друг, будет… успокойся…

КЛИЯН:

Любовь в ладони сжала сердце… держит…
не отпускает… Потяну — сожмет…
А смерть близка… но как мне оторваться
от своего же сердца? Я — не ящер,
не отращу…

ДАНДИЛИО:

               Ты бредишь, успокойся:
тут безопасно… Улица пустынна
и солнечна… Ты где же смерть приметил?
На корешках моих уснувших книг —
улыбка. И спокоен, как виденье,
мой попугай святой.

КЛИЯН:

                             От этой птицы
рябит в глазах… Пойми, сейчас нагрянут —
нет выхода!..

ДАНДИЛИО:

                  Опасности не чую:
слепая весть, повеявшая с юга,
что жив король, так опьянила души
неслыханною радостью, — столица
от казней так устала, — что, покончив
с безумцем главным, с Тременсом, едва ли
начнут искать сообщников его.

КЛИЯН:

Ты думаешь? Да, правда, светит солнце…
И выстрелы умолкли… Не открыть ли
окно, не посмотреть ли? А?

ДАНДИЛИО:

                                        К тому же
есть у меня одна вещица… хочешь,
я покажу? Вот тут, в футляре мягком…
Мой талисман… Вот, посмотри…

КЛИЯН:

                                              Корона!

ДАНДИЛИО:

Постой, уронишь…

КЛИЯН: