О том, как укрепились нити дружбы между Науфалем и отцом Меджнуна, как Меджнун убежал в степь и встретил там пастуха из племени Лейли, как безумец лишился сознания и уподобился барану или хотанскому джейрану, которого приносят в жертву в честь праздника «Курбан»
Кто ехал на верблюдице стихов, Тот песню пел, и был напев таков: Когда безумец в отчий дом вступил, Обрадовался тот, кто грустен был, Отец повеселел душой опять, Помолодела сгорбленная мать, В парчу одели сына, в тонкий шелк… Об этом деле разговор не молк, Сердца людей он заставлял расцвесть! Узнал и Науфаль благую весть. Он тосковал о юноше больном, Он горевал, скорбел душой о нем. Прогнал счастливый слух его печаль! И, чтоб Меджнуна видеть, Науфаль Помчался вскоре к племени Амир. Забыто горе в племени Амир, С любовью встречен знатный воин был, Прием сердечен и достоин был, За гостя каждый жертвой стать готов! И, дружбу выказав на сто ладов, Меджнун и полководец обнялись, Как две лозы, они переплелись. И долго в стане племени Амир В честь Науфаля шел веселый пир. Был весел Науфаль, доволен всем, Не видел, что Меджнун смущен и нем. Когда зашла вечерняя заря, Как Науфаль, отвагаю горя, Когда меджнуноликим небесам Предаться время пробило слезам, Разбросить всюду горсти звезд своих — Опресноки припасов путевых, — Тогда и гость дорогою прямой Направил скакуна к себе домой. Был весел Науфаль, ретив скакун, — По-прежнему невесел был Меджнун. Отец его, с собой наедине, Так думал: «Прибыл Науфаль ко мне, Меня возвысил он среди людей, Мой дом почтил он милостью своей. Мне полководец оказал почет… Какая цель его сюда влечет?» И вспомнил он: «Твердили все кругом: С Меджнуном Науфаль давно знаком, Меджнуна ради обнажил он меч, Меджнуна сыном он желал наречь,
