Чтоб эту страсть жестокую проклясть. Поплыл купец. Что ж, прибыль он обрел? В пучине моря гибель он обрел! Трудясь в саду, садовник ждал наград, Но обломал его деревья град. Была желанья молния светла — Сожгла Бахрама бытие дотла. Он драгоценный камень отыскал, Но раздавил его камней обвал. Он, защищая царство, поднял меч, Чтобы мечом свою же грудь рассечь. Хотел ресницы начернить сурьмой, — Мир оказался черною тюрьмой. Навылет в грудь он ранен был тоской, — Избави бог от участи такой! Бахрам, великой скорбью удручен, Напоминал согбенный небосклон. Его душа блуждала, как в лесу, Скрипела плоть, подобно колесу, Ужиться тело не могло с душой, Душа для тела сделалась чужой. Когда же к горлу подошла душа, Бахрам поднялся и пошел, спеша В пустыню, над которой зной повис. Он думал: «Если жив мой кипарис, — Благословлю удачу я тогда, А если мертв, — заплачу я тогда, На мертвую взгляну я красоту, От стонов избавленье обрету, Убью себя, с возлюбленной сольюсь, Разлуку вечный победит союз!» Прошел он по степным тропам стопой, Любимую ища в степи скупой. Но вольный кипарис нигде не рос: Его обитель — средь пахучих роз. Кто розу обретет в степном песке, Когда ее цветенье — в цветнике? Она меж яблонь скрылась от людей, Ее найдешь по яблокам грудей. В потере убедившись роковой, Стал шах о землю биться головой, Вопил и плакал мира властелин, — Фархад не разыскал свою Ширин! Как птица с переломанным крылом, Припав к земле, рыдал он о былом. Сказал он, обливаясь кровью слез: «Я над самим собою меч занес! Кому теперь судьбу свою вручу? Задул я жизни собственной свечу!
