Какое дело, боже, сделал я, С душой и телом что же сделал я? Кто равен скорбью мне в пыли земной? Что сотворило, небо, ты со мной! Добра у синей тверди я прошу, Пылинки милосердия прошу, — Жестоко ты, не хочешь мне помочь! Мою судьбу ты превратило в ночь, Но вместо звезд мне слезы принесло, А солнце счастья моего зашло. Пылает страсть великая моя. Но где же солнцеликая моя? О небо, жизни погаси свечу, Жить в этом низком мире не хочу! Ты отняло любимую, — молю: С ней заодно возьми ты жизнь мою! Возьми: я жизнью сыт, клянусь творцом, О смерти дух скорбит, клянусь творцом. Возьми, свое злодейство доверши: Несчастна плоть, в которой нет души!» Он плакал, стоном оглашая дол, Забыл он свой венец и свой престол, Забыл он о столице, о стране, С печалью стал он жить наедине, Лишь о любимой думал он теперь, В пустыне стал он жить, как дикий зверь. Стонал он, разрывая воротник, Но вскоре город в той глуши возник: Узнав, какая с ним беда стряслась, Его любви мучительной дивясь, Стремились люди в степь со всех сторон, Пустынный край был в город превращен… Как Диларам, небесный свод погас. Лежал Бахрам, не закрывая глаз: Мир превратился в мрак. Бахрам, скорбя, В нем чужеземцем чувствовал себя. Весь мир объял тысячерукий мрак: То был печали мрак, разлуки мрак, Он плоть, и мысль, и душу иссушал, Живую воду в сушу превращал! О нет, не мрак окутал мир, а дым: Огонь разлуки буйствовал под ним. Бахрам вопил, — что вопль его теперь? В огне тоски он топливо теперь: Разлука лучшим топливом сочла Влюбленных бесприютные тела… Хотя Бахрам от суеты мирской Был отделен завесою ночной, Разбила свита для него шатер, Чтоб скрыть его страдания костер,
