преображаются они в людей новых, им самим до сих пор неизвестных, и радостных, и жутких…
— Давайте, братья, читать слово Божие!.. — сказал странник, доставая из-за пазухи маленькое, сильно подержанное Евангелие. — Нет для человека большей радости, как испить от источника жизни вечной…
— Почитай, почитай… — раздались со всех сторон взволнованные голоса. — Почитай, родимый…
И вот в ночи под звездами у огонька среди леса торжественно и кротко зареяли слова — странные слова из самой странной из всех книг земных, которую читали и читают миллиарды людей, которой умиляются, над которой проливают слезы, но за которой не идут… И чтение прерывалось пением псалмов и теплыми толкованиями прочитанного, и снова и снова начиналось чтение, снова и снова развертывалась пред бедными, страдающими людьми величайшая из всех трагедий человеческих, и снова горячие, проникновенные голоса в древних псалмах славили Господа, показавшего людям свет…
XXXV
ПОХОД К ЦЕРКВИ
Солнце только что показалось из-за грани степей, и деревни только что проснулись, когда сектанты с пением псалма спустились из леса в удивленное невиданным зрелищем Ямяково. Они все были возбуждены бессонною ночью, проведенной в беседе о Христе, о его проповеди и его страданиях, всем хотелось продолжать это единение со Христом, страстно хотелось заявить всему миру, что они теперь совсем Христовы и ничего не боятся, пока он с ними. Легкое ощущение голода еще более возбуждало их, но о еде никто и не думал.
В село! В Хороброво! — раздавались голоса. — У кого есть еще иконы, забирай с собой, отдадим попу во свидетельство слободы!.. Христос воскрес, братья! В село — пусть все видят! Там сегодня базар…
Не прошло и пяти минут, как пестрая под осенним солнцем толпа сектантов двинулась за околицу.
поднялся над толпой горячий голос, —
в унисон подхватили все с увлечением, —
Мелодия, простая и суровая, на один голос, отдаленно напоминающая церковные песнопения, поднималась в осеннее небо и точно возносила туда с собой хотя временно порвавшие земные путы души этих людей. Они совершенно не замечали ничего вокруг себя, они горели и рвались вперед на какой-то и им совершенно еще неизвестный подвиг. Впереди всех легкой и ловкой походкой шел дед Матвей, похожий на Сократа, и на лице его было выражение светлой радости. За ним двое молодых парней везли на тележке безногого Илью с его костылями, которому было бы трудно дойти до села. Илья держал кверху ногами икону Николая Угодника — не на смех, а так, по недосмотру. Другие несли иконы, держа их за углы и небрежно помахивали ими, третьи — за плечами, продев выдернутую из плетня палку в железное кольцо киота. До сих пор многие из сектантов, чтобы избежать преследований, имели еще в избах иконы — теперь они решились отказаться от этой последней лжи и открыто исповедать свою веру. Сбоку, погруженный в какую-то думу, идет старый Никита, а рядом с ними бодро мелкими легкими шажками идет чудный странник, и его кроткие глазки и вся фигура говорят, что ему и теперь, как и всегда, хорошо на свете и что ничего он не боится. За Никитой торопится больная Ольга — она особенно ярко вспоминает теперь своего томящегося в тюрьме Кузьму и все время плачет и от горя, и от умиления. А дальше мужики, и бабы, и дети, и старухи, и подростки с горящими глазами, с возбужденными лицами идут нестройно и поют горячими голосами:
Они вошли в Ольховку. Из изб высыпал народ.
— Христос воскрес, братья! — кричали всем сектанты; — Христос воскрес!
Пораженные необычайным зрелищем, православные недовольно с недоверием смотрели на сектантов. Они не любили их — и за новшества дерзкие в вере отеческой, а отчасти и за их дружную чистую жизнь и за их достаток.
— Ишь, богов-то как несут! — сказал кто-то вполголоса злобно. — Что разделывают…
— Христос воскрес! — кричали радостно сектанты. — Христос воскрес!
Из крайней избы, черной, маленькой, ушедшей боком в землю, поправляя платок, выбежала молодая, босая, бедно одетая женщина, посмотрела на сектантов и опять скрылась в избу. Чрез минуту она снова показалась на улице, но уже с ребенком на руках. Следом за ней торопливо шел пожилой мужчина в лаптях с иконой в руках, и оба присоединились к толпе, встретившей их радостными кликами: Христос воскрес! Эта женщина, еще девушкой, восторженно религиозная, вышла замуж за одного из сектантов — конечно, не венчаясь. Чтобы прекратить
— Братья, а где же брат Абрам? — вдруг воскликнул кто-то.
Брат Абрам исчез: убоялся. Это открытие не только не ослабило духа толпы, но наоборот, еще более разожгло ее настроение, еще более страстно захотелось всем теперь засвидетельствовать свою верность Христу…
Справа на холмике высился старый выветрившийся столб с безголовым металлическим орлом — здесь проходила граница губернии.
— Вали мету антихристову, братья! — крикнул кто-то. — Незачем разделять людей!
— Вали, вали! — восторженно поддержала толпа. — Не надо нам никаких перегородок! Все — братья… Вали!
Несколько человек подбежали к столбу и налегли на него. Другие с криками: «Не надо перегородок!