скорбные слова.
И никто не будет больше слушать, Как порой прекрасной золотой Выходила на берег Катюша, На высокий на берег крутой.
КОЛЬЧУГА
Дрожит свечи неровной пламя, Душа скорбит, светлеет грусть, Когда я в опустевшем храме О Родине своей молюсь.
Шумят неистовые битвы, И с воем рать идёт на рать. А мне б слова своей молитвы Кольчугой прочною связать…
Рассеян ум. Бессилен разум. И только трудится душа, Слова простые раз за разом Нанизывая не спеша.
Чуть слышно шепчутся старушки, И гул эпох — издалека… Ох, коротка моя кольчужка, Ох, как кольчужка коротка.
Не хотел бы подводить итоги, Рано на пугающий покой, Суждено мне умереть в дороге, До звезды дотронувшись рукой.
Всё промчалось — годы, сказки, были И костров полночных сизый дым, Было время — и меня любили, Да и я когда-то был любим.
А о том, что не сбылось когда-то, Не жалею — нет пути назад… Не грусти — ведь ты не виновата, Да и я ни в чём не виноват.
Догорают времена и даты На закате сумрачного дня, Радостно молюсь и виновато: Господи! Не оставляй меня!
Пусть в ночи моя истает свечка, Но очнусь счастливый поутру, Чуя, как дрожит моё сердечко, Как душа трепещет на ветру!
'ЖИЗНЬ моя, иль ты
ИЗ ПРИКАЗА КОМАНДИРА 425 -Ц ПОЛКОВНИКА БЫЧЕНКОВА
После победы в армии, в общем, пили все и всё, что издавало булькающий звук, несмотря на цвет, вкус и запах.
В беседах и политинформациях постоянно повторялись предупреждения и категорические запреты на приобретение, употребление и использование не по назначению неизвестных трофейных жидкостей.
Все приказы доводились до каждого в роте, особенно впечатляли наказания и приговоры Военного трибунала. Ведь знали, что можно отравиться и умереть или, что еще хуже — остаться инвалидом, ослепнуть, но каждый в душе надеялся, что с ним такого произойти просто не может. Чтобы избежать отравления, практиковался жестокий способ: стакан неизвестной спиртоподобной жидкости подносили местному жителю. Очевидцем я не был, но слышал о пяти или шести подобных опытах: три из них закончились трагически, причем в одном случае гибелью четырех военнослужащих, выпивших, в отличие от немца, не один стакан, а несколько стаканов спир-топодобной пакости.
Продолжение. Начало в №№ 6-9 за 2008 г.
Я был настолько уверен, что в моей роте ничего подобного произойти не могло — ведь столько раз об этом говорил и предупреждал, — что как полный дурак и недотепа в тот праздничный обед вместо недополученного спирта выдал роте из своих запасов вина без всяких опасений, и вот чем это обернулось.
Наутро, 28 мая, я был вызван в штаб дивизии для ознакомления с приказом Астапыча, написанного при участии Фролова, о наказании за отравление в разведроте. Полковник Кириллов молча передал его мне.
В описательной части приказа говорилось:
'Несмотря на ряд указаний и приказ войскам фронта № 0030 от 08.5.45 г., категорически запрещающие всему личному составу частей и соединений фронта употребление в качестве напитков каких бы то ни было захваченных трофейных жидкостей, в отдельных частях и соединениях дивизии по-прежнему эти требования не выполняются.
До сих пор командованием частей и соединений не проведено должной разъяснительной работы среди личного состава о запрещении подбирать и приобретать для последующего употребления спиртоподобные жидкости, приказы по этому вопросу доводятся до личного состава формально, опасность употребления не проверенных лабораторно трофейных жидкостей не доведена до сознания бойцов и офицеров. Пользуясь этим, вражеская агентура продолжает свою подрывную работу, выводя из строя наших военнослужащих.
Командование частей и соединений, политработники примиренчески, терпимо относятся к чрезвычайным происшествиям в своих подразделениях, ограничиваясь устными замечаниями, а подчас и их сокрытием.
Как свидетельствуют факты, командованием 138 сп не были приняты своевременные эффективные меры по укреплению дисциплины, они плохо знают вверенный им личный состав. Многие офицеры еще живут инерцией военного времени, когда условия боевой обстановки нередко способствовали чрезвычайным происшествиям, они не поняли, что с переходом армии к мирному строительству всякое, даже самое незначительное, чрезвычайное происшествие является событием, позорящим нашу дивизию и ее руководство.
Отравление военнослужащих 26 мая с. г. произошло потому, что личный состав 56 отдельной разведроты в праздничный для дивизии день с 16.00 был оставлен офицерами без надзора, и таким образом ст. л-т Федотов допустил распитие в своей роте непроверенной трофейной жидкости, оказавшейся метиловым спиртом'.
В приказе имелись известные офицерам любимые выражения командующего корпусом генерал- лейтенанта Лыкова, в частности, отмечалось, что 'старший лейтенант Федотов В. С. повернулся спиной к Уставу и приказам вышестоящих начальников', 'популярничал с подчиненными', что 'привело к ослаблению дисциплины в роте и чрезвычайному происшествию', и, как явствует из материалов расследования, 'во время дознания вел себя неискренне, темнил, и ночь с 26 на 27 мая провел с немецкой женщиной'.
Таким образом, 'Федотов, руководствуясь низменными побуждениями и игнорируя традиции русского офицерства, утеряв чувство русской национальной опрятности, поставил панибратскую половую физическую близость с неустановленной немецкой женщиной выше священного долга исполнения обязанностей и чести советского офицера. Действия Федотова диктовались не соображениями служебной необходимости, а исключительно соображениями, сопряженными с грязными целями и намерениями'.
В приказной части приказа по отравлению содержалось:
'Командир разведроты старший лейтенант Федотов В. С. за оставление личного состава роты без надзора, следствием чего явилось групповое отравление военнослужащих, заслуживает предания суду
