Близилась ночь. В животе урчало от голода, но Стренус не просил его покормить. Ему было немного обидно, что умная, на первый взгляд, Мелисса не догадалась его покормить. Он ведь не был пленником. А даже если и был, пленников же тоже кормят! Чем он-то хуже? Старик Херес тоже не догадался покормить гостя. Вот тебе и Мерлин, блин … добрый волшебник.
Когда совсем стемнело, и Стренус отметил, что его тело не претерпело никаких изменений, он позвал хозяев, но на зов никто не откликнулся. Тогда он позвал еще раз, и снова не был удостоен ответа. Ему надоело лежать на столе, левая нога затекла, нос страшно чесался, и он решил-таки освободиться, не дожидаясь Мелиссы или ее слегка чокнутого папаши. Сперва он напряг правую руку и, почти играючи, разорвал толстую кожу перевязи. За правой последовала левая, а за тем и ноги. Спустя пару секунд, Стренус уже стоял на каменном полу и оглядывался в поисках своих ботинок. Обувшись, он еще раз окликнул хозяев, а потом решил медленно подняться на второй этаж и посмотреть, что там происходит. Двигаться бесшумно было не сложно, лестница тоже была исполнена из кирпича. Название «кирпич» Стренусу было как-то ближе, чем «габриель». Он и сам не знал, почему? Просто, кирпич и есть кирпич. К чему его называть как-то по-другому? На втором этаже Стренус попал в небольшую прихожую, которая вела к трем дверям. За одной из них слышались, если не пугающие, то, как минимум настораживающие звуки … словно собачьи бои проходили там, на небольшой нелегальной арене. Приоткрыв старенькую деревянную дверь, чуть скрипнувшую петлями, но, не так громко, чтобы обнаружить незваного гостя, Стренус скользнул вовнутрь. Он был готов увидеть что-нибудь странное или необъяснимое, но представшая перед его глазами картина не поддавалась никаким описаниям. Спальня, задернутые шторы, большая постель, а возле нее подобие того же стола, на котором весь день пролежал Стренус, но, стоящего вертикально. И на этой конструкции, здоровенный волк пытается разорвать стянувшие лапы ремни. На пасти его, что по размерам была со Стренусову голову, был натянут тугой намордник. Потому и звуки от верта исходили слабые и приглушенные. А, сними намордник, весь город бы переполошил, точно. К не меньшему удивлению своему, Стренус почувствовал в руке какую-то тяжесть. Он опустил глаза и увидел, что держит большой арбалет с мощной костяной рукоятью и какими-то символами, выгравированными на ней. Символы сияли во мраке комнаты, переливаясь неземным синеватым светом. Откуда он взялся?
- Стой, где стоишь! – послышался за спиной голос Хереса, - Даже не думай стрелять!
- Опять двинешь по голове? – с горестной ноткой иронии спросил Стренус.
- Не в этот раз, - вздохнул старик, - Просто, не подходи ближе к этому верту и, прошу, не причиняй ему вреда.
- Почему? – Стренус медленно повернулся в сторону, откуда, по его мнению, доносился голос старика. Херес стоял в углу комнаты, вооруженный крестом в одной руке и небольшим топором со стальной рукоятью в другой, - Где Мелисса?
- Она здесь, - с неизмеримой тоской произнес старик, - Вон она, - он кивнул в сторону бьющегося с пеной у рта зверя, - Моя доченька.
- Мелисса, верт? – удивился Стренус.
- Не называй ее так! Это проклятье не делает ее зверем! Она никогда не пробовала человеческой крови!
- Но, как получилось, что она стала вер… - Стренус запнулся, поймав взгляд старика, - Кто обрек ее на это проклятье?
- Я! – ответил старик и заплакал. Горе придавливало его к земле, он упал на пол, то утирая с лица слезы, то хватаясь за сердце. Вид у Хереса был жалкий. Слабый старик, обреченный нести на плечах горе, столь сильное, что не унести за собой в могилу. Тут Стренус понял, что если старик умрет, кто будет ухаживать за его дочерью? Кто станет привязывать ее по ночам, чтобы та не отправилась грызть горожанам глотки? Кто будет отвязывать каждое утро, чтоб отпустить ее погулять с подругами. «Собирать для воинов цветы», вспомнил он слова Мелиссы, когда повстречал ее в поле. Что же он делал в этом поле? Кто он? Столько вопросов, а ответа никто и не скажет. Вернее, может, кто и сказал бы, да знать бы кого спросить? Арбалет подернулся дымкой и растворился в воздухе. «Странно все это», подумалось Стренусу. Но, он разумно предположил, что раз потерял память и не слишком уж удивляется тому, что происходит, значит, уже сталкивался со всем этим. Просто забыл. Потому и не удивляется, ведь память вернется. Обязательно вернется, как же иначе?
- Я могу подойти к тебе? Или и к тебе нельзя тоже? – спросил Стренус, предавая голосу максимум безобидности. Уж больно подозрителен этот старик, как бы с топором не кинулся?
Они оставили Мелиссу бороться с путами в одиночестве, а сами спустились вниз, где, помимо орудий «пыток», как бы назвал эти штуки Стренус, было место для кухни. Там, за большим бревенчатым столом Херес усадил гостя и налил два бокала вина из небольшого бочонка. Попробовав вино, Стренус отметил, что, хоть и ничегошеньки не помнит, в жизни вина вкуснее наверняка не пробовал. Настоящее, настоянное, крепкое с легкой горчинкой, но не горькое. Потрясающий букет, сказал бы он, будь виноделом, или просто любителем искушенного алкоголя.
- Так, как же так получилось, что по ночам Мелисса превращается в зверя? – Херес разом осушил свой бокал и налил еще. На этот раз он был более обходителен с гостем и тоже подлил ему вина, а затем вытащил откуда-то из закромов здоровенный кусок вяленого мяса, чтобы тот подкрепился.
- Думаю, что ты уже догадался, как такое могло случиться? – спросил он Стренуса, тот немного подумал и кивнул, прожевывая здоровенный кусок, который рванул с голодухи.
- Голова …
- Голова, - подтвердил старик, - Много лет назад, когда верты забрали мою любимую жену, я отправился на ее поиски, взяв с собой друзей. Я не просил их о помощи, но, ведь на то и нужны настоящие друзья, чтобы помогать не спрашивая? – Херес сделал еще глоток, осушив половину бокала, - Мы выследили гнездо вертов неподалеку от города. Был день, и те ходили в обличии людей. Будучи в шкуре человека, верт не такой сильный, как ночью. Но, все же, он очень силен. Подобно двум знатным воинам, или даже сильнее.
- Они убили твоих друзей?
- Нет… вернее, да, но… дослушай рассказ, прошу тебя, - бокал вновь опустел, но на сей раз старик не стал себе доливать. Судя по тому, что он уже заметно опьянел, Херес редковато прикладывался к бочонку, - Мы решили напасть на гнездо, но не рассчитали своих сил и были пленены. Верты заперли нас в большой клетке и продержали там до самого заката. А потом началось ужасное. Верты начали принимать свой дьявольский облик. Самый большой из них, вожак, взвыл у костра и самые слабые и молодые верты поспешили открывать клетку. Они рычали и клацали зубами чутли не у самых наших носов, но почему-то не нападали. Тогда я понял, что звери хотят поиграть с нами в охоту. Бертран, мой верный друг еще с самого детства, посчитав количество вертов, заключил, что их всего семеро, в то время, как нас было девять. Он решил, что семеро из нас умрут точно, в то время, как двое сумеют спастись. Но, это лишь в том случае, если мы побежим врассыпную. Попрощавшись с друзьями и поблагодарив их за все то, что они для меня сделали, я, с грустью в сердце, что есть мочи, побежал в условленную сторону. Я бежал, куда глаза глядят всю ночь без передышки, к рассвету, я упал на землю без чувств. Так бы я, наверное и проспал до самого заката, если бы Бертран не нашел меня и не разбудил. Он был сильно ранен, но, каким-то чудом, сумел-таки убежать из лап самого вожака стаи. Мы нашли опустевшую медвежью берлогу и спрятались там. Близился закат, Бертран почувствовал, что превращается в зверя. Он достал из сапога нож, покрытый склизкой кровью вожака вертов, и протянул его мне. «Когда я начну превращаться, бей, что есть силы», сказал он мне, и, со слезами на глазах, я выполнил последнее желание друга. Умирая, он завершил свое превращение, и тогда, чтобы избежать заживления его ран, я отрезал ему голову. С рассветом, тело Бертрана приняло прежний облик, однако, голова так и осталось звериной. И тогда я забрал ее с собой в город… я не знаю, зачем я забрал ее… не знаю… - старик задрожал, стараясь сдержать слезы. Стренус взял бочонок и наполнил его бокал. Сделав пару больших глотков, Херес немного успокоился и продолжил, - Я принес голову друга домой и запер в подвале. Граф предлагал мне за нее столько же золота, сколько она весит. Это очень большие деньги. Но, я отказался. А еще, я не мог больше смотреть в глаза жен моих лучших друзей. Ведь, это по моей вине их дети стали сиротами. Мы и до сих пор отводим глаза, встречаясь на Базарной площади.
