В огромной спальне Майкла ощущался мужской дух. Здесь ничто не напоминало стиля Кунин. Лиззи уже собиралась сказать ему об этом, как он, обнимая ее за талию, предупредил, что выбросит ее из окна, если она заикнется о стиле.
— Эта черта мне в тебе и нравится, Майкл, — смеясь, сообщила она. — Ты говоришь без обиняков.
— Я всегда так делал.
— Это точно. Я вспоминаю, как в шестнадцать лет ты…
— При воспоминании о моей юности холодок пробегает у тебя по спине.
— Ха! Хотела бы я посмотреть на это. Вспомните, мистер Вольф: мне единственной удавалось сталкивать вас с Королевской горки!
Его руки приостановились чуть ниже ее груди.
— Я уступал тебе.
— В своей жизни ты никому не уступал.
— Ты была словно маленькая заноза в пальце с этими своими браслетами и сережками.
— Тем более ты не мог мне уступать…
— Тогда мать сказала мне, что я не должен обижать малышей.
Лиззи не нашлась что ответить.
— Хорошо, Майкл, — проговорила она наконец. — Я не стану вспоминать истории из твоей жизни, а ты не будешь рассказывать про меня. — Она откинула голову и посмотрела на него. — Маленькая колючка, да?
Он усмехнулся:
— Но очень острая. Да, мы здорово изменились.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Хочу сказать, что… — Он издал боевой клич.
Она шутливо подтолкнула его локтем в низ живота, что, конечно, причинило ей большую обеспокоенность, чем ему боль. Он назвал ее маньячкой. А когда он попытался схватить ее сзади, она толкнула его бедром.
— О, — сказал он, — мне это нравится.
Притворившись испуганной, она вывернулась, но осталась в его объятиях. Майкл был ненамного выше, но крепче и сильнее, и она уже убедилась в силе его мышц. Тогда она ударила его по рукам. Но вместо того чтобы разжать объятия, она смогла лишь еще теснее прижаться к нему. Теперь ее грудь находилась на уровне его груди, а руками он крепко держал ее повыше талии.
— Конечно, я так и хотела сделать, — сказала она.
— Безусловно.
— Если бы захотела, то запросто смогла бы вырваться.
— Смогла бы.
— Я посещала занятия по самообороне. Его темные глаза смеялись.
— И от кого вы собираетесь защищаться, мисс Олсон?
— От одного несчастного труса, который…
— Несчастного труса? Она засмеялась.
— Это выражение Челси. Кстати, ее настоящее имя Люси Тервилигер. Она поменяла его десять лет назад на Челси Бернард потому, что ей не понравилось, как его произносят англичане. Помнишь Люси?
— Да. Вы с ней на два долгих года оставались бессменными заложницами магазина стройматериалов. Вы по-прежнему подруги?
— А почему бы нет? Разве плохо, когда рядом с тобой человек, который знает тебя с пеленок и при этом разделяет твои взгляды?
Нежно улыбаясь, он ответил:
— Конечно, это отлично.
И тут он наклонился вперед, и Лиззи стала терять равновесие, но вместо того, чтобы поддержать ее, он начал падать вместе с ней.
И они упали на удобную и фантастически огромную кровать Майкла.
— Не надо слов, — прошептала Лиззи. Руки ее обвились вокруг шеи Майкла, и, улыбаясь, она стала пальцами гладить его волосы. Она прижала его к себе, и он, поддавшись, прижался к ней, и губы их медленно и упоенно слились в жарком и жадном поцелуе.
Затем он вытащил руки из-под нее и, упершись одной в спинку кровати, несколько секунд смотрел на Лиззи.
— Не надо слов, — согласился он. И снова прижался к ней так плотно и так призывно, что она не могла не ответить ему тем же. Майкл начал движения, и точно такие же движения совершал его язык.
И Лиззи уже не помнила, то ли она просунула руки ему под рубашку, то ли он первым добрался до нее. Она только ощущала теплоту и упругость его тела и прохладу его рук у себя на животе и чувствовала, как желание охватывает ее, растекаясь по всему телу.
— Я не очень хорош в одетом виде, — прошептал он. — А ты не против потерять несколько пуговиц?
Она рассмеялась, приподнимаясь, и он скатился с нее. И, стоя рядом, они начали раздеваться. В атмосфере комнаты нарастала страстность, ощутимое сексуальное напряжение, но было и еще что-то. Лиззи не могла понять, в чем дело, но что-то особое явно присутствовало. У них это происходило в первый раз, но складывалось такое впечатление, что это когда-то уже случалось. Тишина была заполнена страстью и обещанием, но и тем непонятным, что заставило ее призадуматься.
— Ты тоже это чувствуешь, правда?
— Да, но не могу понять, в чем дело. Это похоже… не знаю. Как будто мы с тобой близко знакомы…
— Всю жизнь? Лиззи засмеялась:
— Да, наверное.
— Я тоже не могу ничего понять, — произнес Майкл, снимая рубашку. Его крепкая грудь была покрыта темными волосами.
Лиззи задержала на ней взгляд, быстро выскользнула из юбки и, освободив лиф, оставила все на полу.
Теперь уже Майкл восторженно смотрел на нее.
— Ты прекрасна.
У нее была полная, округлая грудь и розовые соски. Майкл кивнул на них, как бы указывая на возбужденное состояние.
— Это от прохладного воздуха, — смутилась она.
— Вот мы сейчас и проверим. Желание растеклось по всему ее телу, углубляясь и проникая все ниже и ниже.
Она раскрыла объятия, и он пришел к ней, покрывая поцелуями все ее тело. Потом были жара, и белый свет, и краски, многоцветие красок. И проникновения. Пронзая и проникая вглубь нее, он знал, что способен доставить наслаждение. Не думая ни о чем, она прислушивалась к своим ощущениям, полностью захваченная ими.
Она готова была кричать, а он двигался и двигался, то погружаясь, то снова выныривая, и она подбрасывала свое тело навстречу ему. Часто дыша, он встречал ее толчок своим погружением и резким ударом, пока она, наконец, закричала от наслаждения. Никогда не испытывали они чего-либо подобного: подбросов и падений, криков и стонов радостного наслаждения и затемнений… калейдоскопа огня, света и цветов, красок и оттенков, кружений, пока все не кончилось, не исчезло.
…Медленно возвращалось ощущение реальности. Измотанная и выжатая, Лиззи посмотрела на Майкла и улыбнулась:
— Привет…
Он нежно улыбнулся в ответ:
— Привет…
