распахнув окно — дышать в кабинете можно было с трудом, кондиционер не справлялся с кубометрами сигаретного дыма. А Вячеслав Иванович продолжал смолить, прикуривая одну от другой, даже во время еды на краю переполненной пепельницы дымилась наготове прикуренная сигарета, и между укусами он то прихлебывал коньяк, то затягивался нервно и жадно.
Кофе тут было выпито тоже немало, отметил про себя Денис. Влажные и уже высохшие круги от чашки по всему столу, на подоконнике и даже на сейфе. То ли дядюшка напряженно думал, то ли беспрерывно злился.
Так или иначе, до конца трапезы не было произнесено ни слова. А насытившись, Вячеслав Иванович дососал коньяк («чтоб они все сдохли — 2») и, досадливо поморщившись, развел руками:
— Так я ничего толком и не выяснил. Никакого дела на тебя ни в какой прокуратуре, конечно, нет. По крайней мере, еще утром не было. Но зато указание провести внеочередную проверку, обнаружить нарушения и закрыть «Глорию» поступило от самого министра.
— В смысле из МВД?
— Нет, дорогой, конкретно от министра. Разумеется, сам он твоих инспекторов не инструктировал, но, насколько мне удалось все это дело проследить, распорядился лично. И кто его об этом попросил, как ты сам понимаешь, мне он не скажет.
— Ну нас пока не закрыли, — успокаивающе заметил Денис, видя, что дядюшка воспринимает проверку слишком близко к сердцу. — Даже лицензия пока не приостановлена…
— Вот именно что — пока! — рявкнул Грязнов-старший. — Я тебя, естественно, понимаю и предвижу заранее, что ты пойдешь сейчас всем доказывать, что все у тебя законно, никаких нарушений. Но мы-то знаем: было бы желание, нарушения всегда можно найти, а если покопаться, то и больше чем нарушения. Сколько раз мы с Сашкой Турецким твоих орлов для несанкционированной прослушки или наружки использовали, а ну как всплывет, настучит кто-нибудь?..
Вот оно что, сообразил Денис, вот из-за чего распереживался дядюшка. А тот, размахивая очередной сигаретой, продолжал:
— И добьешься ты своим упорством только одного: закроют «Глорию», к чертям собачим. А у тебя, между прочим, работников добрый десяток. Притом что отойди ты сейчас в тень — и все само собой утрясется. Ясно же, что все из-за этих ученых, будь они неладны, заварилось.
Денис отвечать не торопился, догадывался, что дядюшка еще не все сказал. И действительно:
— Тут нам по линии Интерпола из Австралии, между прочим, пришел запрос на некоего Старостяка Анатолия, — бросил, как нечто к делу не имеющее отношения, Вячеслав Иванович. — Тебе эта фамилия о чем-то говорит?
— Аспирант Кропоткина? — не без труда вспомнил Денис. — Агеев с ним разговаривал, но детально мы с ним не работали, решили, что псих.
— Может, и псих. А может, вы на его счет крепко ошиблись…
Тут Грязнов-старший надолго умолк и задумчиво уставился в потолок на плавающие вокруг люстры сизые клубы дыма.
— Дядь Слав, не томи, а? — попросил Денис. — Зачем Интерпол Старостяком интересуется? И почему запрос из Австралии?
— А потому, дорогой племяш, что психованный аспирант пару дней назад начистил рыло одному австралийскому профессору прямо в его австралийском профессорском кабинете, а когда его (Старостяка, естественно) упекли в участок, требовал от австралийской полиции арестовать этого профессора по обвинению в убийстве — кого бы ты думал?
— Кропоткина?
— Его родимого. Вот такие дела.
— А подробности известны?
— Какие тебе еще подробности? — фыркнул дядюшка. — Я тебе предлагаю классный способ и дело не бросать, и слинять от греха подальше, а ему подробности! На месте выяснишь.
— За какие шиши я туда поеду? — возмутился Денис. — Австралия — это даже не Германия, туда один билет штуку долларов стоит…
— Леви заплатит, скажешь, что следы злодеев ведут в Австралию. Что мне тебя, учить, что ли?
— А если не ведут?
— А если ведут… Ты понимаешь наконец, что происходит? Говорили мы тебе с Турецким, не лезь в это дело. И ведь не потому говорили, что кто-то сомневается в твоей и твоих ребят компетентности. А потому что задницей чувствовали: пока ты первые достойные крохи раскопаешь, на тебя столько тонких нервных и нежных интеллектуалов обидится и по инстанциям настучит, что замаешься разгребать! Ты думаешь, если наехали на тебя по всем статьям и грубо и официально, значит, ты на пятки преступникам наступаешь?
— Думаю.
— А я думаю, что кому-то могла просто личность твоя не понравиться, и наглость заодно. Это ж надо, почти в глаза уважаемым людям заявлять, что кто-то из них убийца. Такое Генпрокуратуре позволено или в крайнем случае нам, грешным, при наличии хоть каких-то улик…
— Кончай нудить, дядь Слав, — отмахнулся Денис. — Что ты заладил: не лезь да не лезь? Ладно бы еще Турецкий этой серией занимался и сказал бы, что серии нет и не убивали вообще никого, я бы поверил — Турецкий все-таки…
— Упертость твоя меня бесит, конечно, — перебил Вячеслав Иванович, — но уважаю, ладно. Однако сам посуди, что, если прав не ты, а этот Старостяк и заказчик сидит не в Москве, а на самом деле в Австралии? Могли же твоего Кропоткина и остальных заказать из-за границы?
— Могли.
— Ну?! Ты тут будешь лбом стены прошибать, лицензии лишишься, дело себе пришьешь, а злодей, может, уже вот он, найден!..
— Ну хорошо, уговорили, смотаюсь я в Австралию.
— Вот и славненько, — сразу повеселел дядюшка. — А пока ты там будешь на кенгуру любоваться, мы тут попробуем все эти проверки с наездами на тормозах спустить.
Сыщики
Голованов уже решил, что пойдет на контакт с Сибиряковой, но, как позже сказал Коля Щербак, принял это решение не умом и не сердцем — а подкоркой. А потому его реализацию все откладывал и откладывал. Возможно, Голованов все еще надеялся, что доктор «скорой помощи» куда-нибудь его приведет и в прямом и в переносном смысле, и еще не хотелось нарваться на скандал. В теперешнем подвешенном состоянии «Глории» лишний шум и жалобы в компетентные органы от оскорбленного медработника были совсем некстати.
В результате он еще целый день провел в бесплодных шатаниях по городу — вслед за ней. У Ирины был второй выходной кряду, а она, вместо того чтобы отсыпаться и заниматься домашними делами, отправилась в большое турне по книжным магазинам. Объехала их с десяток, того, что искала, так и не нашла, в результате просидела почти три часа в читальном зале родного мединститута.
Сева откровенно скучал и, когда Сибирякова направилась домой, даже обрадовался. Он предупредил по телефону Щербака, который дежурил на проспекте Вернадского.
Настало время поговорить с докторшей. Терять еще день, а может, неделю не хотелось — она либо что-то знает, либо ничего не знает, и это нужно наконец выяснить.
Щербак ездил вокруг квартала, коротая время, через которое, по его подсчетам, из подземного перехода возле кинотеатра «Звездный» должна была появиться Ирина Сибирякова и — соответственно — его напарник. В какой-то момент, находясь в тридцати метрах от перехода, он затормозил и взял газету с соседнего сиденья. Его внимание привлекло объявление в рубрике «Знакомства»: «Я — сексуальная, добрая, нежная и даже терпеливая. Главное — меня не злить и не обижать — и тогда все будет отлично. Пишите с фото, а если можно, и фото вашей машины».
