выстрелов семь легли в цель — всякие там зайчики и лисички оголтело закрутились, как им было и положено. После этого она выжидательно посмотрела на своих спутников. Голованов равнодушно пожал плечами, стрелять ему не хотелось.
— Ну что же вы? — требовательно спросила Сибирякова. — Какие ж вы сыщики, если стрелять не умеете?
— Не люблю оружие, — сознался бывший военный и экс-оперуполномоченный МУРа Всеволод Голованов, спавший с пистолетом под подушкой. — Оно несет в себе заряд агрессии.
— Глубокая мысль. А вы? — Это уже был вопрос к Щербаку.
Щербаку тоже не хотелось, но он должен был вернуть утраченный статус настоящего мужчины. Николай взял винтовку одной рукой, не придерживая второй за цевье, и прицелился в одну из ряда горевших свечек.
— Дохлый номер, — сказал хозяин. — Не советую. Они не гаснут. Тут как-то два «новых русских» заходили, тоже хотели свечки потушить. Не вышло. Так распсиховались, что свои пистолеты достали и все обоймы выпотрошили… Потом менты приезжали, чуть заведение не закрыли…
Щербак выстрелил, и свечка погасла. Хозяин замолчал.
— Свеча горела где-то там, — замогильным голосом возвестил Щербак, — свеча горела… Выстрел посвящается Леониду Пастернаку.
Сибирякова не сдержала улыбки, но все же сказала:
— Борису, а не Леониду. Но один раз — это несерьезно.
— Перезаряжать лень, — признался Щербак. — Пневматическое оружие того не стоит. Вот было бы помповое ружье…
— А мы вам приготовим!
Сибирякова договорилась с хозяином, и на барьер выложили почти весь арсенал: пять заряженных винтовок и четыре пистолета.
Делать было нечего. Щербак выстрелил еще девять раз кряду, и девять свечек погасли. В тире ощутимо запахло воском.
— Пожалуй, на сегодня я закроюсь, — сказал интеллигентный хозяин со сломанным носом.
— Тогда пойдемте ко мне кофе пить, — сказала Сибирякова.
— Можно мне зеленый чай? — тоненьким голоском попросил Щербак. — Нам, видите ли, наш директор не разрешает крепкие напитки употреблять, включая кофе…
Через десять минут у себя на кухне Сибирякова говорила:
— Ладно, я скажу. Я почему-то решила вам довериться. «Форд» и этих двоих мужчин в нем я уже видела раньше.
Щербак, нескромно ливший себе в кофе опрометчиво предложенный хозяйкой коньяк, вскинул руку в пионерском приветствии.
— Догадаться несложно, — заметил Голованов. — Вряд ли вы стали бы следить за людьми, которых выбрали себе наугад на улице.
— Да уж… Только скорей это они меня выбрали.
— То есть?
— Ну… фигурально выражаясь. В том смысле, что они просто не оставили мне другого выбора.
— И когда же вы впервые увидели Гудкова и Торопова? — спросил Голованов.
— Это было во дворе Кропоткина, когда с ним случился сердечный приступ… Как, вы говорите, второго фамилия? Про владельца «форда» я узнала, что он Торопов…
— Гудков и Торопов, — подсказал Щербак.
— Эти Гудков и Торопов совершенно точно присутствовали во время той самой аварии, в которой разбилась «скорая» и пострадало много людей.
Щербак допил кофе с коньяком и с сожалением посмотрел на свою пустую чашку. Открыл было рот…
— Так, только не будем торопиться! — предупредил Голованов, по опыту зная, что Николай сейчас может вывалить версий — вагон и маленькую тележку. — Ира, скажите, что вы думаете сами, почему они там были? В чем вы их подозреваете? Ведь подозреваете же, иначе бы не следили за ними.
Сибирякова энергично затрясла головой:
— Я уверена, что они причастны к этой аварии. Они там все рассматривали, а один докладывал кому-то по телефону. И еще, я только потом поняла, лица у них были удовлетворенные, как от хорошо выполненной работы…
— Уточните, о какой именно аварии идет речь, — на всякий случай попросил Голованов.
— Сами знаете. О той, в которой погиб журналист Константин Эренбург.
— Вы уверены?
— Убеждена!
Сыщики переглянулись.
— Но почему, позвольте спросить? — улыбнулся Щербак.
— Когда человек говорит, что он в чем-то убежден, о доказательствах речь не идет. Вера — вещь иррациональная, господа детективы. Вот вы, например, в бога верите?
— Слишком интимный вопрос, — пожаловался Щербак.
— Вот видите!
— Вы, Ира, увиливаете, — заметил Голованов. — А ведь мы с вами договорились быть откровенными друг с другом, и тогда, кто знает, может, это вам поможет даже больше, чем нам. Значит, если я правильно понял, веских оснований материалистического порядка утверждать, что именно светлый «форд» с господином Тороповым за рулем спровоцировал аварию, у вас нет?
Девушка кивнула — в том смысле, что действительно доказательств никаких не имеется.
Голованов вздохнул. Ну а чего, собственно, он ожидал? Что эта милая барышня окажется супершпионкой, какой-нибудь Никитой, со встроенной в глаз видеокамерой? Он же сам видел, как она за Тороповым безыскусно следила…
— Но зато, — тут же добавила Сибирякова, — я почти наверняка знаю, что инфаркт Кропоткина был вызван инъекцией.
— То есть в том, что Кропоткина убили, вы уверены? — спросил Щербак.
— Да.
— И все же опять-таки ваша уверенность зиждется не только на профессиональных знаниях, но и на интуиции, верно?
Сибирякова пожала хрупкими плечиками.
— Вы, Ирочка, наверно, японские кроссворды любите разгадывать? — продолжал Щербак в том же духе.
— Как вы догадались? — поразилась Сибирякова.
Щербак снова загадочно улыбнулся. А Голованов начал уже на него сердиться: нашел тоже время в игры играть, так что Сева счел нужным вмешаться:
— Вы говорили об уколе. Что это мог быть за укол?
— Определенно препарат из группы сердечных гликозидов. Я сама проводила инфарктную реанимацию, я точно знаю, что я вводила Кропоткину… Постойте, может, вы объясните мне, откуда вы знаете все про Кропоткина и Эренбурга и про «форд»? Вы что, расследуете смерть Кропоткина? Или Эренбурга? Или обе вместе? Но так не бывает…
— Бывает, Ира. Только так и бывает. А можно подробнее про гликозиды? — попросил Щербак.
— Нельзя, — отрезала Сибирякова. — Человек, который путает Эскулапа с Гиппократом и так стреляет, ничего в этом не поймет.
— Что-то я не пойму, — заинтересовался Щербак, — это был такой изощренный комплимент?
— Молодые люди, — взмолился Голованов, — я взываю к вашей сознательности! Ночь на дворе. Давайте с делами закончим. Ира, объясните доходчиво, так, чтобы мы поверили и от вас отстали: почему вы вообще во все это влезли?
— Как же я еще могла поступить?! Профессор умер у меня на руках, понимаете?! — У нее в глазах стояли слезы. — Найти его убийц — это мой долг. Я даже хотела идти в милицию, но там бы меня и слушать
