ангелоподобное существо, которое в настоящий момент прозаически выплескивает спитую заварку в унитаз.
Компьютер, монитор, принтер. Карандаши и ручки в стаканчике. Коробочки с кнопками и скрепками. Клей и другие канцпринадлежности. Кусочки золотой фольги, видимо из-под конфет, которыми она лакомится в перерывах между печатанием скучных документов. Как это мило! Папки, папки, папки... Стопки бумаг. Большая канцелярская книга, аккуратно разграфленная вдоль и поперек.
«Число», «Содержание документа», «Время поступления», «Входящий номер»...
Нет, что бы ни говорили, а горбатого все-таки только могила исправит. Это я себя имею в виду. Умильно скользя глазами по интерьеру и предвкушая приятную беседу, я остановил взгляд на книге и стал читать содержание граф канцелярской книги. Что-то (не что-то, а интуиция) мне подсказывало, что это мне пригодится.
Итак, на столе лежала открытая книга входящих документов. А я как раз недавно ознакомился с двумя такими документами. Неплохо было бы проверить.
Я наклонился над столом и перевернул страницу. Там в самом начале стояло: «2 рапорта (дело Сереброва). 26 сентября. 9. 30».
Половина десятого! Погодите-погодите... Сереброва убили примерно без двадцати девять. Это что же, значит, за сорок минут в отделении милиции отреагировали на запрос Быстрова и привезли бумаги? Нет, господа, такого просто не бывает. Может быть, секретарша ошиблась, записывая в книгу? Но следующий поступивший документ был помечен «9. 45», дальше «10. 05» и так далее. Она не могла ошибиться несколько раз подряд.
Теперь, Турецкий, немедленно начинай шевелить мозгами в нужном направлении и ответь, что все это значит. А с девушками будешь любезничать в следующий раз. Успеешь еще!
Я столкнулся с Аней в дверях.
Вы уже уходите? Не будете чай? — удивилась она и очаровательно округлила глаза.
В следующий раз, Анечка, — с досадой проговорил я.
И умчался, даже не посмотрев, как она обиженно надувает свои губки. Работа есть работа! Черт бы ее побрал.
Через полторы минуты я уже звонил Грязнову в уголовный розыск.
Слава, мне надо срочно разыскать людей, которые раньше работали в одном из московских от делений милиции. Сможешь?
Спрашиваешь, — обиделся Грязнов, — я же все-таки начальник уголовного розыска, хотя и вре менный. Значит, запросто могу разыскать кого хочешь. Давай фамилии.
Записывай, — я покопался на своем столе, как всегда заваленном кучей бумаг, и разыскал папку, врученную мне вчера Быстровым, — старший сержант Теплов, майор Митрохин А. В., майор Расулов Я. Т.
Так, записываю...
Все они работали этим летом в 75-м отделении милиции Юго-Западного округа Москвы. А теперь уволились.
Все трое?
Да в том-то и дело. С интервалом в месяц-два их всех в этом отделении не оказалось. Текучка у них там, понимаешь.
Сделаем.
Только срочно.
Естественно. Кстати, я только что из больницы, где лежит Бородин.
Ну как?
Он подтвердил, что перед катастрофой по машине стреляли. Нападавшие были на «москвиче». Действовали по обычной схеме — сначала заставили резко свернуть в сторону, а потом...
И все?
Практически да. Ну еще цвет машины узнал. Конечно, я отдал приказ проверять все похожие маши ны, но это, ты понимаешь, как мертвому припарки.
Немного... Может быть, он сообщит побольше, когда придет в более-менее нормальное состояние?
Врач запретил ему говорить много. Так что Бородин отвечал только «да» или «нет». Но будем надеяться, что он скоро придет в себя. Во всяком случае, врач настроен оптимистично.
Просто так ни на кого покушение не устраивают. Значит, есть причина.
Твоя железная логика меня просто поражает, Турецкий.
...Да еще такое, почти гангстерское, — продолжил я, не обращая на его слова никакого внимания. — Стреляли из какого оружия?
Из автомата Калашникова. Видимо, с глушителем, потому что на бензоколонке в километре от этого места ничего не слышали.
Итак, теперь застрелили еще двух хоккеистов, на этот раз не знаменитостей в прошлом, а действую щих, играющих. Мало того, они везли в своей машине не что-нибудь, а Кубок Стэнли. Который, кстати, по иронии судьбы совершенно не пострадал.
Значит, отстрел продолжается... Может, действительно, Бородин, когда очухается, расскажет что- нибудь интересное. Но пока что единственной ниточкой в моих руках оставалась эта фотография, которую мы вчера вынули из руки мертвой жены Старевича. Кстати, Протасов назвал одного из тех, кто стоял на фотографии. Об этом позже.
Надо узнать: когда Старевич с Серебровым и Стрижом были вместе в Америке, с кем они там обща лись, какова была цель поездки... Самый простой способ — это допросить Стрижа. Если бы последние два дня события и убийства не сыпались на меня как из рога изобилия, я бы сделал это еще в первый день, когда убили Сереброва.
А тут еще эта странная история с Быстровым... Ох, не нравится мне все это.
Я пошел к Меркулову. Совещание уже закончилось.
Слушай, Костя, тут такое дело... Или я схожу с ума, или...
Меркулов поднял брови.
Пятнадцать лет работаю в прокуратуре, а такого еще ни разу не видел. Скажи мне, пожалуйста, сколько времени требуется для того, чтобы разослать запрос по всем московским отделениям милиции, а потом получить документы?
А что? — насторожился Меркулов.
Ничего. Я тут выяснил, что, оказывается, сорока минут достаточно. Именно столько времени прошло с момента убийства Сереброва до прихода в прокуратуру бумаг, которые мне вчера вручил Быстров.
Круто, — не поверил Меркулов, — ну, положим, чтобы разослать запрос, если поторопиться, полчаса достаточно. Тем более если серьезное происшествие. По факсу, по телетайпу...
Всего полчаса?
—Да. Но пока они разберутся с архивами, пока то, пока се... Неделя — это минимум.
Вот видишь, как стала работать наша доблестная милиция. Теперь сорока минут достаточно. Тебя это не настораживает?
Меркулов с сомнением покачал головой:
Настораживает, и даже очень. А ошибиться ты не мог? Откуда ты знаешь когда поступили бумаги?
Я посмотрел в книге входящих документов. Следующий документ поступил через пятнадцать минут. Так что если ошибка и произошла, то только, как ты понимаешь, в пределах четверти часа.
Подозрительно... А Быстров знает, что ты это проверял?
Нет.
Как же это тебе удалось?
А я с секретаршей его знаком.
А-а-а... Все понятно, — погрозил мне пальцем Костя, — известный сердцеед Турецкий снова в ре жиме поиска?
Я скромно опустил глаза:
