– Может быть, – уклончиво ответил Плетнев.
Матильда тихо засмеялась.
– Надо же, прямо как в шпионском детективе. Вы что, в чем-то меня подозреваете?
– Конечно.
– И в чем же?
– В том, что вы – никакая не Матильда. И не лингвист! – добавил Плетнев и хихикнул над смешным словом.
– Вот как? – Матильда еще больше прищурилась и придвинулась к Плетневу почти вплотную. – И кто же я, по-вашему?
– Вы – Марина Соловьева, – торжественно проговорил Плетнев. – И вы не лингвист. Вы домохозяйка. У вас куча денег и вам незачем работать. Вы перепробовали в жизни все и заскучали.
– Это кто вам рассказал? – поинтересовалась женщина.
– Ваша подруга Люда Шилова, – честно, как на духу, ответил Плетнев. И подумал: «Правду говорить легко и приятно... Где же я это читал? А, неважно».
– Вы давно с ней беседовали? – продолжила расспросы Матильда.
– Несколько дней назад. Она пришла к нам в «Глорию».
– Зачем?
Плетневу этот вопрос показался ужасно нелепым, и он рассмеялся.
– Ну вы и спросили! Да ведь она же волнуется за вас! Вы так внезапно исчезли. Она хотела найти вас и, между прочим, отвалила за поиски круглую сумму!
Плетнев все больше веселился, и Матильду это, похоже, стало напрягать.
– Что-то вы разошлись, – недовольно проговорила она. – Пора бы вам на покой.
– В каком смысле? – не понял Плетнев, и вдруг почувствовал, как на него накатила страшная усталость. Веки отяжелели, плечи обмякли. Он захотел спать. – Что-то я... Что-то меня...
– Хотите спать? Не сопротивляйтесь.
– Мне надо... домой, – через силу проговорил Плетнев и опять попытался встать.
Однако это оказалось не так-то просто. Словно что-то давило ему на плечи.
– Да что же это... – досадливо морщась, проговорил Плетнев и попытался встать рывком, но тут же тяжело брякнулся на стул, как мешок с картошкой.
Глаза его закрылись, и он потерял сознание.
22
Первое, что почувствовал Плетнев, проснувшись, это страшную головную боль. Виски словно бы сдавило железным обручем, в затылке заухал колокол, к горлу подкатила тошнота.
Плетнев застонал и сжал виски ладонями. Это было самое страшное похмелье в его жизни. Приоткрыв глаза, Плетнев огляделся и обнаружил себя лежащим на узком плюшевом диванчике. На стенах висели пожелтевшие гравюры в деревянных рамках. На столе стояла пустая чашка из-под кофе. Его чашка.
Плетнев попытался припомнить, где он и что с ним произошло. В голове что-то застучало, но Плетнев не сдался и, морщась от боли, напряг память. Сначала из глубины сознания всплыло женское лицо.
– Ма... тильда, – хрипло прошептал Плетнев.
Спустя минуту он вспомнил почти все. Как сидел за столом и спокойно выкладывал девушке секретную информацию, как идиотски хохотал, как легко и приятно ему было говорить правду.
– Ой, е... – прохрипел Плетнев и снова сжал голову ладонями. Но теперь уже не от боли, а от жгучего стыда. – Позор, – шептал он чуть ли не со слезами на глазах. – Позор... Что теперь скажет Александр Борисыч...
Вдруг Плетнев убрал руки от головы и завертел головой.
– Матильда, – тихо сказал он. И тут же повторил громким голосом: – Матильда! Ты здесь?
Ответом ему была тишина.
– О, черт! – Плетнев, превозмогая головокружение и тошноту, поднялся с дивана и медленной, пошатывающейся походкой двинулся по коридорчику. Он заглянул в туалет и ванную, потом прошел в комнату, выглянул на балкон. Матильды нигде не было.
Дверцы шкафов были открыты, на балках болтались пустые вешалки. На диване и кресле валялись какие-то вещицы, не то трусики, не то маечки. Все говорило о том, что квартиру покидали в страшной спешке. Проходя к шкафу, Плетнев обо что-то споткнулся. Он посмотрел себе под ноги. На полу лежал искореженный компьютер-ноутбук. Монитор оторвался, стекло было разбито. Несколько клавиш отлетели, и на их месте зияли дыры. Видимо, собираясь, женщина смахнула ноутбук со стола, да так и оставила лежать.
Это было все, что удалось обнаружить Плетневу.
Он устало опустился на диван, подпер подбородок ладонями и задумался. Баба сбежала – это ясно как Божий день. Опоила его какой-то дрянью, подмешав ее в кофе (а он-то удивлялся, почему у кофе такой странный привкус!), выудила из него всю информацию, а потом смылась.
Теперь ищи-свищи ее по всей Москве.
– Но как она меня вычислила? – проговорил Плетнев вслух. – Как она поняла, что я не простой охранник? Ведь не каждому ухажеру она подсыпает в кофе эту дрянь, развязывающую язык?
Плетневу казалось, что он вел себя безупречно и ничем себя не выдал. И все же где-то он прокололся. Где?... Впрочем, уже не важно. Все, что можно было выложить, он выложил. Опозорился по полной программе.
Рассеянный взгляд Плетнева упал на разбитый ноутбук.
«Вот что нужно забрать с собой! Если хард уцелел, мы можем посмотреть ее файлы. Господи, сделай так, чтобы хард-диск уцелел!»
В кармане брюк Плетнева завибрировал телефон.
Увидев на дисплее фамилию «Турецкий», Плетнев вновь почувствовал жгучий стыд. Однако деваться было некуда. Он нажал на кнопку соединения.
– Алло.
– Ну наконец-то! – бодро проговорил из трубки голос Турецкого. – Я звонил тебе раз пять! Что-то случилось?
– Случилось, Александр Борисович, – смущенно сказал Плетнев. – Я упустил Марину.
– До куда проследил? – уточнил Турецкий.
– Да в том-то и дело, что... до самой квартиры. Можно даже сказать, до самой кухни, – с горькой усмешкой добавил Плетнев.
– Так, – сказал Александр Борисович. – Значит, ты был у нее в квартире. Как ты там оказался?
– Подбросил ее до дома. Напросился на кофе.
– Ясно. – Турецкий помолчал. – И что было дальше?
– Дальше мы пили кофе... Вернее, я пил. Она сказала, что после кофе не может уснуть, поэтому она... – Плетнев осекся. Помолчал, вздохнул и сказал: – В общем, она подсыпала мне в кофе какую-то дрянь. Что-то вроде «сыворотки правды». Ну, я и...
– Что ты ей рассказал? – быстро спросил Турецкий.
– Да практически все. Я не очень хорошо это помню, но помню, что был страшно болтлив.
– Рассказал ей о наших поисках?
– Да. И о Шиловой.
– А о трупе, найденном в пруду?
– Вот это я смутно... – сказал Плетнев и мучительно потер пальцами лоб. – Скорей всего, рассказал. Понимаешь, эта дрянь... Я даже не знаю, что это было... Вероятно, какая-то трава...
– Ты сейчас где? – перебил излияния Плетнева Турецкий.
– Да здесь, в квартире.
– А она?
– Я же говорю: смылась. Пока я был в отрубе, собрала вещички и поминай как звали. Черт, не могу понять, как она меня раскусила!
– Теперь уже поздно ломать над этим голову, – сухо сказал Турецкий. – Виноват я. Забыл предупредить тебя, чтобы ты не входил с ней в непосредственный контакт. Кстати... как насчет контакта?
