Клуб смертельных развлечений

несколько расходится с вашим объяснением, верно?

Х о м я к. Я...

Ч е б о т а р е в. Вы усугубляете свое положение. Мне надоела эта игра в кошки-мышки. Она непродуктивна. Вы знаете, сегодня с утра меня одолевал звонками начальник МУРа, он просил моего разрешения на беседу с вами. Как вам кажется, чего он хочет?

Х о м я к. Я не знаю. Но мне нечего ему сказать...

Ч е б о т а р е в. Я не разрешил ему встречу с вами... пока. Пока я не выясню все необходимое для себя...

Х о м я к. Понятно.

Ч е б о т а р е в. И пока вы не перестанете врать!

Х о м я к. Что? Но я не... Что вы имеете в виду? Я говорю правду!

Ч е б о т а р е в. Вы лжете. Вы убили девушку и убили еще двух человек.

Х о м я к. Да каких еще двух человек?!

Ч е б о т а р е в. Официанта из «Распутина» и еще одного человека, который там раньше работал. Их фамилии Богомолов и Мартынов. Вы пытались сжечь их тела в котельной на улице Берзарина.

Х о м я к. Да это же чушь какая-то! Это полный бред!

Ч е б о т а р е в. Я бы не стал торопиться с такими заявлениями. У меня есть свидетели. Пять человек.

Х о м я к (севшим голосом). Пять... человек?!

Ч е б о т а р е в. Вот именно. Их показания дополняют друг друга. Они видели, как вы привезли в котельную два свертка. А потом мы нашли тела Богомолова и Мартынова в топке. Они, конечно, обгорели, но мы сумели их опознать. Вы перестарались с углем, навалили его слишком много, и огонь перестал получать доступ к кислороду. С неопытными кочегарами это случается.

Давно уже Гордеев не получал такого удовольствия от посещения Генеральной прокуратуры. Он сидел в кабинете старшего следователя Управления по расследованию особо важных дел государственного советника юстиции 3-го класса Александра Борисовича Турецкого и пил холодное пиво. Между прочим, в присутствии хозяина кабинета. Да-да! Для полного счастья неплохо было бы еще дозвониться Жене, но отчего-то не получалось застать ее дома.

Турецкий ничего не пил, потому что был на работе. Вот именно, Турецкий отныне снова был на работе, а не в камере следственного изолятора. Там теперь сидели господа Игнатьев, Хомяк и прочие, а Александр Борисович трудился на благо отечества. По крайней мере, так он заявил, хотя Гордеев застал его в самой что ни на есть американской позе: ноги на столе, руки на затылке, взгляд задумчиво устремлен в потолок.

Гордеев расхохотался и сказал:

– Тебе, Сан Борисыч, сейчас только сигары не хватает для полноты картины.

– Дорогое удовольствие, – рассеянно пробормотал Турецкий, протянув тем не менее руку за пачкой сигарет.

– Не скажи, – возразил адвокат, усаживаясь и доставая бутылочку «Туборга». – Я давеча даже бомжа видел, который сигару курил.

Турецкий помолчал, пуская дым затейливыми сизыми колечками. Потом все же спросил:

– Ничего не путаешь?

– Да нет, как же тут спутаешь-то? Толстенная такая штуковина, длиной сантиметров пятнадцать, а то и двадцать. Чай, не сигарета, натуральная сигара. А мужик – сущий бомж. Это, скажу я вам, было зрелище.

– Могу себе представить. А где это было? – заинтересовался почему-то Турецкий.

– Возле Ярославского вокзала.

– Очень интересно, – пробормотал Турецкий, берясь за телефон и набирая, как заметил Гордеев, номер начальника МУРа. – А ты его узнать при случае сможешь, этого бомжа?

– Шутишь? Как же бомжа узнаешь?

– А что, бомжи уже у нас и не люди, Юра? Или ты привык, что раз всякие хомяки их в котельных сжигают, то...

Тут Турецкий дозвонился, и педантичный Гордеев не успел возразить, что, во-первых, ничего такого он не имел в виду, а во-вторых, Хомяк сжигал в котельной как раз не бомжей, а вполне цивилизованных людей – официанта и бывшего менеджера ночного клуба.

– Славка, привет, – сказал в трубку Турецкий. – Слушай, тут у меня Гордеев сидит и рассказывает, что на Ярославском вокзале бомжики сигары курят... Сам видел, собственными глазами, да. Вот и я о том же. Нет, опознать он не сможет. Ну пошли кого-нибудь туда, ладно?

– Ладно-то ладно, – проскрипел Грязнов, – только я вот не понимаю, ты что, опять неприятности на свою задницу ищешь? Оставил бы бомжей в покое, они к твоему делу отношения не имеют. Вот скажи, Саня, лучше, охота тебе было самому рыпаться и лезть в этот гадюшник, который они называют ночным клубом? Глядишь, и не сидел бы на нарах вообще! Скажешь, я не прав?

Турецкий немного помолчал.

– Я тебе вот как отвечу. Когда Черчилль был еще всего-навсего министром печати, то есть когда он еще не был толстым, но уже любил армянский коньяк, он как-то стал свидетелем охоты полиции за преступником. И что же он сделал?

– Да, вот именно, что же он сделал?

– Он сам бросился в погоню. А потом, когда уже все закончилось, он, разумеется, услышал от журналистов: «Ну как же так, вы же министр, это несолидно...» «Плевать, – сказал Черчилль. – Знали б вы, как это было интересно!» – Турецкий положил трубку и уставился на Гордеева. – Ну и что ты на меня так смотришь, любезный моей печени адвокат?

– Надеюсь, что любезный моим почкам следователь расскажет хоть что-нибудь наконец, – буркнул Гордеев. – Кажется, я этого заслуживаю. Почему вас бомжи вдруг заинтересовали? Да нет, это мне до лампочки, конечно. Но меня по-прежнему волнует история с «Распутиным». И мне по-прежнему ничего не понятно. Мое дело, конечно, маленькое: клиента из «гестаповских застенков» вытаскивать, но все же нет- нет да и любопытство просыпается, а что же на самом деле вокруг него происходит? Я понимаю, что победителей не судят, причем на тебе это выражение работает в буквально смысле, но все-таки, может, сжалишься над бедным тупоголовым адвокатишкой?

– А бомжи, значит, тебя не интересуют?

Гордеев покачал головой.

– Даже те, кто сигары курит?

– Подумаешь, украл где-нибудь, вот и курит. Колоритно, конечно, не спорю, но не более.

– Напрасно ты так категоричен в своих выводах, Юра. Такой бомж, не исключено, мог бы стать для тебя отличным клиентом, гораздо более платежеспособным, чем я, к примеру.

– С тебя Александр Борисович, я денег в любом случае не возьму, обязуюсь защищать бесплатно, так что совершай себе преступления на здоровье и во благо отечества. Но позволь заметить, но ты у нас такой один во всей мыслящей вселенной, а вот чем бомжи смогут мне платить, интересно? Пустыми бутылками? Так я побрезгую, не возьму.

– Ты напрасно шутишь.

– Ну, извини, если обидел.

– Насчет бомжей, я имею в виду. У тебя время есть, надеюсь? Тогда хлебай свое пиво и мотай на ус. Пожалуй, я могу тебе кое-что рассказать.

– Ты уже знаешь, кто тебя подставил?

– Пока нет.

– А Игнатьев?

– Он ни при чем. То есть, я хотел сказать, к моим делам он отношения не имеет, – пояснил Турецкий.

– Что же он тогда делал в «Распутине», когда мы с ним там встретились? Я думал, он удалял файлы с информацией на Богомолова и Мартынова...

– А я думаю, эти файлы удалил сам Богомолов по распоряжению Хомяка. Впрочем, это еще нужно будет