Стас Максаков символично поднял рюмку, стоя возле бортика и глядя куда-то вдаль. Все это через бинокль увидел Кирин и ловко спрыгнул с дерева.
– Жену притащил, – пробубнил он себе под нос. – Хорошо хоть детей дома оставил, жирный боров.
Корабль медленно плыл вдоль берега, и так же вдоль берега на старых «Жигулях» Максакова, не спеша, ехал Кирин, следя в наступающих сумерках за движением габаритных огней теплохода. Наконец он остановился возле развилки и вышел из машины. Внизу под обрывом стоял небольшой сарай с глиняными стенами и натянутой возле самого берега рыболовной сетью. Кирин легко сбежал к берегу и, нащупав уже в резко навалившейся кромешной тьме киль шлюпки, перевернул ее и стащил в воду. Затем вставил весла в уключины. Ветер донес до Петра обрывки неистово звучавшей музыки, и, отражаясь в воде огнями, мимо торжественно проплыл теплоход. Кирин замер и прислушался. Затем прыгнул в лодку и, оттолкнувшись от берега, сильными взмахами рук отправил шлюпку в сторону удаляющегося корабля. Проплыв наугад в темноте несколько метров, он вынул зажигалку и, щелкнув, поднял ее над собой. Так просидел он в шлюпке довольно долго и, когда уже стал поглядывать на часы, наконец услышал возле себя плеск воды.
– Давай. – Он протянул руку и втащил в шлюпку совершенно измученного Стаса. – Ты что так долго? Время уже!
– Да, как назло, Шмыга спьяну прицепился, почему да почему я жену не взял.
Стас, задыхаясь, перевалился на дно шлюпки, и Кирин усиленно заработал веслами.
– Видел тебя кто-нибудь?
– Да кому там видеть – все вдрызг.
Кирин взглянул на часы, и еще быстрее задвигались его плечи. Стас приподнялся и, всматриваясь в удаляющиеся габаритные огни, вдруг прикрыл локтем глаза от озарившей его яркой вспышки, и следом раздался грохот. Кирин оглянулся, сощурился на бушующее над водой пламя и похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
Кирин ехал из Шереметьева на такси и с восторгом смотрел на сияющую, нарядно украшенную к Новому году столицу. Проезжая мимо Большого театра, он прильнул лбом к стеклу, разглядывая афиши, и губы его зашевелились. Затем машина проехала по улице Покровка и остановилась в одном из переулков. Кирин, прихватив небольшой чемодан, посмотрел на адрес, написанный на мятом листке бумаги, и шагнул к нужной подъездной двери. Сразу же за ней оказался застекленный тамбур и другая дверь, уже металлическая. Из-за стекла на него поднял седую голову охранник в синей униформе.
– К кому? – он исподлобья взглянул на вошедшего посетителя сквозь стекло.
– К Максакову.
Охранник нажал кнопки и приложил к уху телефонную трубку.
– Станислава Викторовича нет дома. – Опустив трубку, он внимательно взглянул на Кирина. – Что-то передать?
– Когда он будет?
– А вы не могли бы представиться?
– Петр Кирин. Он меня вызвал.
Охранник повторил имя в трубку и, выслушав ответ, нажал кнопку на столе. Металлическая дверь щелкнула и открылась.
Когда Кирин шагнул в квартиру, сердце его бешено заколотилось. Марина в шикарном шелковом халате взглянула на него своими удивительными большими глазами и тут же отвернулась. Кирин с силой сжал ручку чемодана. Нижняя губа Марины была распухшей, и вокруг рта лежала синева.
– Проходи. Стас скоро будет. Он тебе как раз квартиру подыскивает.
Петр вошел в огромный зал и остановился возле рояля. Приоткрыв крышку, он задумчиво нажал несколько клавиш. Марина принесла бутылку коньяка и две рюмки.
– Выпьем? С приездом-то?
Кирин пожал плечами и опустился перед ней на банкетку. Марина разлила коньяк по рюмкам и поставила бутылку на рояль.
– Вот и ты теперь будешь жить в Москве, – усмехнулась она и залпом выпила свою рюмку. – И тебя облагодетельствовал.
Кирин горько взглянул на все еще молодую женщину.
– Тебе здесь плохо?
Марина пожала плечами:
– Стас на работе, Сашка в школе, а я одна целыми днями в четырех стенах. Вот, немного поработала в театре. – Она осторожно потрогала пальцем разбитую губу и налила себе еще коньяку. – Самого сутками не бывает, а тут...
Марина опустила голову и смахнула невольную слезу. Взглянув на руки Кирина, она увидела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев, стиснутых в кулак.
Перед Гостиным двором остановились бежевая «тойота» и черный, сверкающий фарами «мерседес». Кирин вышел из «тойоты», прикурил сигарету и окинул взглядом площадку перед зданием. Выскочившие следом за ним из машины молодые люди в черных костюмах открыли обе дверцы «мерседеса», внимательно оглядываясь по сторонам и на Кирина. Из «мерседеса» вышел Максаков во фраке и с женой в декольтированном платье. Следом выпорхнула его дочь в белом бальном платье. Они поднялись по ступенькам здания с массивными колоннами и прошли в зал, над дверью которого сияла витиеватая надпись «Первый Венский бал в Москве». В огромном зале, украшенном живыми белыми розами, звучал симфонический оркестр и танцевали пары в бальных костюмах. Мажордом, в расшитом камзоле и белом парике, проводил их к столику, к которому тут же устремились с подносами официанты.
– Ну? Научилась вальс-то танцевать?
Максаков окинул взглядом присутствующих и с любовью взглянул на дочь.
Юная девушка, удивительно похожая на свою мать, хитро глянула отцу в глаза и поднялась со своего места.
– Увидишь! – И исчезла в неизвестном направлении.
Максаков хмыкнул и взял из хрустальной вазы яблоко.
– Вот и школа позади. Все. Полетела. – Он слегка кивнул высокому лысоватому мужчине за соседним столиком.
– Отчего ты так весел, хотелось бы знать? – равнодушно спросила Марина.
– Да так. Игрушку себе новую прикупил.
– Машину очередную?
– Машину! – расхохотался Максаков. – Ну ты скажешь! Черта с два. Американскую бейсбольную команду.
– Дорогое удовольствие? – поинтересовалась жена, внимательно глядя на него.
– Недешевое. Только это не только удовольствие, но и хороший бизнес. Впрочем, завтра все узнаешь, – посулил он. – Из газет. То-то наши СМИ взвоют. Уже могу себе представить. «Непатриотично!», «Отток капитала на Запад!» Кстати... У Локтева сын в МГИМО учится. – Он подвинул к жене бокал с шампанским. – Я думаю, наша Александра туда бы запросто поступила. Но лучше мы ее в Англию отправим учиться, все- таки Оксфорд или Кембридж – это во все времена звучит, как ты считаешь?
Марина взяла в руки бокал, и глаза ее засветились недобрым огнем.
– Не собирается она ни в какие кембриджи. – Она отвернулась, разглядывая публику и позвякивая браслетом на загорелой руке.
– Интересно, а куда же она, по-твоему, собирается?
– Если я не ошибаюсь, то она уже подала документы в Щукинское училище.
Максаков даже отложил надкусанное яблоко.
– Чего-о?! Где она? – Взглянув на кружившихся в вальсе молодых юношей и девушек, он уже хотел подняться, но Марина схватила его за руку.
– У нее сегодня праздник, давай ты не будешь устраивать сцен, да еще здесь!
– Это твое дурацкое влияние! – Максаков взял бокал и пригубил шампанское. – Не бывать этому,
