«Русского стандарта».
– Но-но, – сказал Гордеев и смеяться перестал.
– Ты уезжаешь, – объяснил Вячеслав Иванович, как всегда берущий бразды застолья в свои многоопытные руки, – мы остаемся. Имеем мы моральное право проводить друга?
Вопрос был фактически риторический, но смотрел Грязнов при этом на Турецкого, так что тот решительно заявил:
– Обязаны.
– Ну подожди тогда, – заворчал Гордеев, – давай я хоть закуску мало-мальскую организую...
– Вечно ты не готов к приходу дорогих гостей, – с укоризной заметил Грязнов.
Обидевшийся Гордеев вообще не стал ничего делать, а просто водрузил на стол здоровенную продолговатую дыню.
– Это что? – с подозрением спросил Грязнов.
– Дыня, маринованная лисичками.
– И кто же это у тебя так готовит? – въедливо поинтересовался Грязнов.
– Все тебе расскажи. Это не у меня, это в Химках, одна медсестра.
– Тем более – у тебя! Ты слышал, Саня, у него там медсестра!
– Идите к черту, – беззлобно сказал Гордеев.
Пока Турецкий разливал водку, Грязнов решил попробовать химкинскую закуску и остался удовлетворен, хотя слегка озадачен.
– Не пойму только, то ли сладкая, то ли соленая...
Турецкий поднял рюмку и провозгласил тост:
– За меркуловское здоровье!
– Ах да, – спохватились остальные.
Выпили.
– Как он? – спросил Грязнов.
– Несколько дней в больнице ему только на пользу пойдут, – сказал Турецкий, пренебрегший дыней и поглощающий миниатюрный бутерброд с красной икрой.
– Тогда у меня второй тост, – сообщил Грязнов, наполняя рюмки.
Гордеев подумал, что сейчас его будут напутствовать, но – ничуть не бывало.
– За исполняющего обязанности заместителя генерального прокурора.
– Ах да!!!
Все засмеялись и с удовольствием выпили. Рюмки были наполнены в третий раз. Грязнов покромсал брауншвейгскую колбасу, а Турецкий вытащил из баночки патиссоны.
«Ну а сейчас что будет? – чуть ревниво подумал Гордеев, укладывая дыню назад в холодильник. За хозяйку дома, что ли? С этими чудаками никогда не угадаешь». Впрочем, какая разница, когда так хорошо просто сидеть и выпивать с друзьями. Позади куча проблем, впереди – еще больше нерешенных, но ведь сейчас все живы и получают ни с чем не сравнимое удовольствие – общаются друг с другом. Надо это ценить.
– Чего молчишь, Юрка? – поинтересовался Грязнов.
Гордеев вздрогнул.
– Судя по выражению лица, его посетила глубокая философская мысль, – предположил Грязнов.
– И, никого не застав там, ушла, – вяло согласился Гордеев.
– Старо, – поморщился Турецкий. – Станислав Ежи Лец. Любимый польский классик на советской кухне.
– Потому и помалкиваю, что старо, – объяснил Гордеев.
– Ладно, эрудиты, – подвел черту Грязнов. – Чтобы у нас у всех все получилось и чтобы наши дела не пересекались.
Тут уж никто не возражал – и третья рюмка была выпита. Чтобы текущие дела не пересекались – это была заветная мечта любого профессионала – из Генпрокуратуры ли, из МВД или из частной адвокатуры. Хуже этого мало что бывает – высокое начальство чувствует, что пахнет жареным, начинает суетиться, вставлять друг другу палки в колеса, и происходит юридическая вакханалия.
– Юрка, могу тебя порадовать, – сказал Турецкий. – Ситуация с твоей сотовой связью ясна.
– О! Вот это подарок к отъезду! Мне все компенсируют, вернут и сделают массаж ступней?
– Ни хрена тебе не вернут и не сделают. Забудь об этом.
Лицо у Гордеева вытянулось.
– Это подстава. И очень серьезная...
– Я так и знал!
– Не горячись и послушай, ты тут вообще ни при чем.
– Как это – ни при чем? Ничего себе – ни при чем!
– Это подстава, которая направлена против Меркулова, – негромко сказал Грязнов.
– Что?!
– Что слышал, – популярно объяснил Турецкий. – Человек, который оказал тебе услугу с халявными тарифами, этот вице-президент, был выведен из правления насильно. Вместо него туда ввели Константина Дмитриевича Меркулова.
– Как это?!
– Вот так. Разумеется, Костя об этом ничего не знал и не знает. Заместитель генерального прокурора – вице-президент компании сотовой связи, каково, а?! Сделано это для последующей компрометации и...
– Отставки? – догадался Гордеев.
– Да. А ты и некоторые другие клиенты просто попали под пресс. Известно, что ты работал в Генпрокуратуре, поддерживаешь отношения со мной. Значит, ты человек Меркулова.
– Что за чушь!
– Для прессы это будет совсем не чушь. Поэтому мы примем контрмеры, – пообещал Турецкий. – А ты забудь про свои халявные тарифы, и считай, что больше эта компания тебя не обслуживает.
Гордеев вздохнул и спорить не стал. Это уже была политика, и тут Турецкий разбирался лучше его.
– Ну ладно, – Турецкий отодвинул от себя тарелку, – а теперь ты, Славка, не отвертишься. Ты обещал рассказать, что же такое замечательное доктор Великанов для тебя сделал.
– Я помню.
– Ну так не тяни, – поддержал Турецкого Гордеев. – Я же завтра уезжаю, ты сам сказал.
– Обещал – расскажу. Но все строго между нами. Юра, ты знаешь, что такое «стакан»?
– Какой стакан? Из которого чай пьют?
– Если бы, – усмехнулся Грязнов. – Взрывное устройство.
Гордеев покачал головой.
– Кажется, его делают из бутылки от шампанского? – сказал Турецкий.
– Точно, – кивнул Грязнов. – Из половины бутылки. Отбивают горлышко, а в нижнюю часть вставляют ручную гранату с выдернутой чекой. Таким образом заклинивается спусковая скоба гранаты. «Стакан» как- нибудь маскируют, а прикрепленную к нему тонкую нить протягивают поперек возможного пути.
– Пути чего? – спросил слегка расслабленный алкоголем Гордеев.
– Пути следования предполагаемой жертвы. При задевании за нить «стакан» опрокидывается, граната вываливается, спусковая скоба высвобождается – и происходит взрыв. Все предельно просто.
– И что? – спросил абсолютно протрезвевший Гордеев. – Что с этим «стаканом»-то?
– Ничего. Мне подготовили такой сюрприз.
Турецкий с Гордеевым переглянулись и по молчаливому согласию больше никаких наводящих вопросов не задавали.
– С год назад у меня был роман с одной симпатичной женщиной.
– С кем это? Когда это? – удивился Турецкий. – Почему я ничего не знаю?
Гордеев сделал ему знак, и Александр Борисович замолчал.
– Даже не просто симпатичной – очаровательной. Мы оба были на седьмом небе и тщательно это ото всех скрывали. На всякий случай. Из суеверия. Дальше было так. Однажды утром мне на работу звонит какой-то доктор – секретарша передала. Ну мало ли что, у меня времени нет на всякую ерунду, я сказал,
