Лицо Татьяны вытянулось. Несколько секунд она молчала, обдумывая сказанное, затем быстро и нервно проговорила:
– Не понимаю, о чем ты. Среди моих знакомых нет ни одного Максима.
– Ты можешь изворачиваться, как хочешь, но я тебя насквозь вижу, – глухо проговорил Андрей. – Максим всего лишь пешка в твоих руках. Ты переспала с ним, притворилась влюбленной дурочкой и натолкнула его на идею шантажа. Он-то думает, что идея принадлежит ему.
– Я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь.
– Правда? Тогда почему ты не уходишь?
– Потому что пытаюсь тебя понять. Но, похоже, ты сошел с ума.
На смуглых скулах Андрея заиграли желваки.
– Не хитри со мной, детка, – с холодной яростью произнес он. – Я тебе не Максим. И не играй на моем поле. На нем нет места для двух игроков.
– Кретин, – сухо проговорила Татьяна и развернулась, чтобы идти, но Андрей снова поймал ее за руку и силой развернул к себе.
Татьяна негромко вскрикнула и, злобно сверкнув на Андрея глазами, сморщилась от боли.
– Повторяю, не играй на моем поле, – тихо сказал Андрей. – Иначе я займусь тобой всерьез.
– У тебя руки коротки, – с ненавистью проговорила Татьяна. – Если не отпустишь руку, я закричу. На нас и так уже смотрят.
Андрей оглянулся, увидел, что по коридору идет сотрудник, и выпустил запястье девушки из своих крепких пальцев.
– Еще раз ко мне прицепишься – выцарапаю глаза, – предупредила Татьяна, развернулась и быстро зацокала каблучками по мраморному полу.
Андрей проводил девушку взглядом, пока она не скрылась за поворотом, затем развернулся и побрел в другую сторону, морща в задумчивости лоб.
– Неужели я ее недооценил?... – тихо бормотал он себе под нос. – Неужели?...
18
– Аня, привет! – поприветствовал Турецкий секретаршу, переступив порог приемной.
– Здравствуйте, Александр Борисович! – просияла луноликая, смазливенькая секретарша. – Давно вас не было видно.
– Да уж. С некоторых пор я здесь редкий гость. А ты соскучилась?
– Очень! Вы тут единственный, кто понимает толк в хорошем кофе. Нынче все вдруг переключились на зеленый чай. О здоровье, что ли, заботятся?
– Наверно, – с улыбкой ответил Турецкий. – Правильно, кстати, делают. Бери пример с них, а не с меня. Проживешь девяносто лет.
– Вот еще! – фыркнула юная секретарша. – Я хочу умереть молодой и красивой, как Мерилин Монро. Какой смысл быть старым, больным и некрасивым?
– Поверь мне, Анечка, смысл есть. Перед тобой старый, больной и некрасивый человек. И ничего – жить все равно хочется.
– Ну, – засмеялась секретарша, – какой же вы старый и некрасивый? Вы мужчина в самом расцвете лет! Как Карлсон!
– Спасибо за комплимент, – весело сказал Турецкий. Он кивнул на дверь. – Монстр у себя?
– На месте, – в тон ему ответила секретарша. – И уже минут десять вас ждет... Ой, правда, чего это я вас отвлекаю? – внезапно засуетилась девушка. Она сняла трубку и деловито проговорила: – Константин Дмитриевич, тут Александр Борисович пришел... Поняла. – Она положила трубку и посмотрела на Турецкого. – Константин Дмитриевич вас ждет.
– Ты ему сказала, что я без фрака? – насмешливо осведомился Турецкий.
– Думаю, он в курсе, – улыбнулась секретарша.
Александр Борисович раскрыл дверь и замер на пороге, насмешливо глядя на хозяина кабинета. Тот сидел за столом в одной рубашке, желтый галстук был сбит набок, пара пуговиц расстегнулась, открыв постороннему взгляду майку цвета морской волны. Седоватые волосы Меркулова торчали во все стороны, словно никогда не были знакомы с расческой. Вид у него был запаренный.
Меркулов поднял взгляд от бумаг, глянул на Александра Борисовича и сказал:
– А, Саня, привет! Рад тебя видеть. Заходи, не мнись у порога.
– Что, правда? – поднял брови Турецкий.
– Чего правда? – не понял Меркулов.
– Можно войти? Для меня это большая честь!
Константин Дмитриевич поморщился:
– Турецкий, кончай паясничать. Заходи и располагайся, где тебе удобнее.
Александр Борисович закрыл дверь и заметил с усмешкой:
– Я бы предпочел расположиться в твоем кресле. Надеюсь, ты не против?
– Против.
– Вот тебе и радушный хозяин. Чего так?
Меркулов слегка прищурился.
– В кресле заместителя генпрокурора должен сидеть человек добрый и сдержанный, – назидательно сказал он. – А ты злой и нервный.
Турецкий вздохнул:
– Ты прав. К тому же твое кресло чересчур жестковато для моего деликатного зада. Не ровен час, наживу себе геморрой.
– Насчет геморроя ты прав, – угрюмо признал Константин Дмитриевич. – Впрочем, я это называю работой. Кофе будешь?
– Конечно, – ответил Александр Борисович, усаживаясь на стул, и добавил: – Предпочитаю молотый мокко.
– Молотый дома будешь пить. – Меркулов снял трубку. – Аня, принеси нам, пожалуйста, кофе и чай.
Турецкий достал сигареты. Меркулов посмотрел на него, нахмурился, но ничего не сказал. Турецкий сделал вид, что не заметил его гримасы, и закурил.
– Только не дыми в мою сторону, – проворчал Константин Дмитриевич, – я два бронхита за полгода на ногах перенес. Третьего мне не пережить.
– Ты себя недооцениваешь, – сказал Турецкий, но дым выдохнул в сторону. – Окно, кстати, открой, страдалец.
– Без тебя бы не догадался.
Константин Дмитриевич протянул руку и открыл створку окна.
– Полагаю, обмен любезностями закончен? – осведомился он у Турецкого. – Теперь можем перейти к делу?
– Я уже пять минут этого жду. Что случилось, Константин Дмитриевич? Кто-то угрожает Президенту, и ты решил, что я единственный, кто может...
– Откуда ты знаешь? – удивленно перебил его Меркулов.
– Что знаю? – опешил Александр Борисович.
– То, что ты сказал. Про Президента и все прочее.
У Турецкого слегка вытянулось лицо.
– Подожди... – Он недоверчиво посмотрел на Меркулова. – Ты что, серьезно? Или опять твои приколы?
– Никаких приколов, Саня, – покачал головой Константин Дмитриевич.
– То есть ты хочешь сказать, что вызвал меня сюда по заданию Кремля? – иронично усмехнувшись, уточнил Александр Борисович.
– Да нет, Сань, Кремль здесь ни при чем. Я...
Дверь кабинета открылась, секретарша внесла поднос с двумя дымящимися чашками. Поставила их на стол, незаметно подмигнула Турецкому и, пожелав приятного аппетита, вышла из кабинета.
