– Не больно-то резвись. Для начала давай познакомимся. Меня зовут Александр Борисович.
– Очень приятно, – съязвил Гиря. Он оглянулся по сторонам, слегка нагнулся и тихо проговорил: – Зря вы пришли сюда. Если нас увидят вместе...
– Тебе конец, – закончил за него Турецкий. – Поэтому ты заинтересован в том, чтобы наша беседа прошла как можно быстрее. Давай сделаем так. Я буду задавать вопросы, ты – отвечать. Как только вопросы у меня закончатся, я уйду. И можешь валить на все четыре стороны, я тебя больше никогда не потревожу.
– Правда? – недоверчиво покосившись на Турецкого, пробурчал Гиря.
– Правда, правда. Слово мента.
Гиря ощерил в усмешке желтоватые зубы.
– И нечего скалиться, – осадил его Александр Борисович. – У меня тоже времени в обрез, так что приступим к беседе. Первый вопрос такой. После того как ты обчистил ящик стола Воронова, кому ты отдал все негативы?
Гиря оттопырил нижнюю губу и презрительно процедил сквозь зубы:
– Не понимаю, о чем ты, начальник.
– О Воронове и о его квартире, – сказал Александр Борисович.
– Воронов? В первый раз слы...
– Молчать! – рявкнул Турецкий так, что на него заоборачивались посетители за соседними столиками.
Гиря побледнел. Затем вдруг попытался встать, но Турецкий железной рукой усадил его на место.
– Будешь сидеть здесь, пока я тебя не отпущу, – веско и властно произнес он. – И если ты думаешь, что я шучу, ты жестоко ошибаешься. Вот где вы у меня уже все сидите! – Турецкий энергично провел ребром ладони по кадыку. – Будь моя воля, я бы с вами не валандался. Набил бы вас по сто человек в камеру и...
– Тише, начальник, тише, – сказал Гиря и пугливо зыркнул глазами по сторонам. – Вижу, ты мужик серьезный. С тобой не забалуешь. Но подумай сам: зачем мне подставляться? Я тебе сейчас про себя наговорю, а ты меня потом за мои откровения в камеру.
– Если ответишь на мои вопросы честно, никакой камеры тебе не будет, – отрезал Александр Борисович.
Гиря несколько секунд вглядывался в лицо Турецкого, пытаясь понять – стоит ли ему доверять или нет. Наконец вздохнул и кивнул:
– Ладно, начальник. Твоя взяла. Негативы я взял. Да только далеко с ними не ушел. В скверике возле метро меня догнал этот тип... Андрей Маратович. Я было собрался начистить ему хлебало, но этот фраерок ствол достал. И на меня наставил. А под дулом пистолета, известное дело, не то что негативы, нательный крест отдашь.
– Ты отдал ему все?
– А как же. Он меня и обыскал. Даже в мотню залез, не побрезговал, гаденыш.
– Ясно. – Александр Борисович сдвинул брови. – Он тебе не сказал, зачем ему эти негативы?
Гиря удивленно уставился на Турецкого.
– Ясное дело, нет. С какого рожна ему передо мной выплясывать? Это человек серьезный. Был бы в зоне, стал бы авторитетом, зуб даю.
– Ты успел просмотреть негативы?
– Я?
– Ну не я же.
– Э-э-э... Да как сказать... Ну, глянул сквозь них на лампочку, пока в комнате был. Там одни голые тела. А на конвертиках еще фамилии были.
– Запомнил хоть несколько?
– Что ты, начальник. Только Мохова. И то потому, что его искал. У меня еще в школе за стихи двойки были. Память никакая. А со школы я и последние ее остатки на дне стакана оставил. Так что – извини.
Турецкий молчал, разглядывая бандита. Тот поежился.
– Зря ты мне не веришь, начальник. Сам подумай: какой резон мне от тебя таиться?
Турецкий задумчиво почесал пальцем переносицу, не сводя глаз с уголовника
– Значит, нет, говоришь, резона?
– Нет, начальник. Я у тебя под колпаком. – Гиря отхлебнул пива и пожал плечами. – Я все тебе рассказал, начальник. Не сомневайся. Мне скрывать нечего. Выгоды все равно никакой. А покрывать я этого гаденыша не собираюсь. Он ведь не блатной, а так, фраерок.
– Ну что ж... – Турецкий поднялся из-за столика. – Рад был с вами пообщаться, Павел Иванович. Не балуйте.
– Уж постараюсь, – в тон ему ответил Гиря. – И запомните: я в этой... сваре участвовать не хочу. Так себе и запишите.
– Что записать? – не понял Турецкий.
– А вот то, что я вам сказал. Эта свара не для меня, ясно?
Александр Борисович пожал плечами, вмял окурок в пепельницу, повернулся и зашагал к выходу.
8
«“Эта свара не для меня! Так и запомните!”
Напутствуемый этими мудрыми словами, я потопал из ресторана, оставив господина Гирю наедине с бокалом пива. Что-то мне подсказывает, что в его компании Гиря чувствует себя намного уютнее, чем в моей.
А я между тем заделался заправским писателем. Если так пойдет и дальше, то в Москву отсюда улечу с десятью толстыми тетрадями, исписанными мелким, убористым почерком. Потом опубликую рукопись под названием... ну, хоть бы и «Записки неудачника». И получу за них Нобелевскую премию. Меркулов от зависти помрет. А я ему даже на водку с премии не отстегну. Не заслужил!
Ладно. Итак, Андрей Долгов. Этот тип интересует меня все больше. Личность весьма загадочная. Сотрудники отзываются о нем хорошо. Знает дело, всегда поможет советом, строг, но справедлив, даже Мохов без него как без рук. Но при этом очевидно, что в офисе его побаиваются, причем даже больше, чем самого Хозяина.
Парень, безусловно, пробивной и неглупый. Хитрый. Себе на уме. Уж не метит ли он на место Хозяина? Пусть не сейчас, а годика этак через три-четыре... У этого пострела наверняка вся жизнь расписана как по нотам. Интересно, кем он себя видит лет через тридцать? Президентом России? Вполне может быть. Амбиций у этого парня хватит и на то, чтобы стать Президентом земного шара. Если вовремя по носу не щелкнут.
Парень очень скрытный, но в эмоциях распущенный, я бы даже сказал – разнузданный. Слишком пренебрежительно думает об окружающих. Считает себя умнее всех – вот это мы и используем. Когда начинает нервничать, становится несдержан на язык. Хотя ничего существенного пока не сказал.
Интуиция мне подсказывает, что Долгов что-то задумал. Решил ввязаться в игру и сыграть сам. Но на чьей стороне? – вот вопрос. Но обо всем по порядку.
Встретились мы в его кабинете. На этот раз Долгов был приветлив, почти радушен. Усадил за стол, велел принести кофе. (Кофе у парня, кстати, знатный. Не то что у его шефа.) Напившись кофе, приступил к разговору. Начал, как водится, издалека. Погода-политика, шансы на избрание – пятое-десятое. Постепенно подвел его к теме и ошарашил вопросом.
– Изволите, – говорю, – отдать негативы или мне силой у вас их забрать?
Парень, однако, не растерялся. Усмехнулся мне в физиономию улыбкой хитрого степного лиса и говорит:
– О каких негативах изволите говорить? Не понимаю-с.
– А о тех самых, которые вы из товарища Гири вытряхнули, – отвечаю. – В сквере возле метро. Припоминаете?
Озабоченным его лицо не стало, но в глазах что-то этакое промелькнуло. Секунд десять этот тип раздумывал, затем кивнул и говорит:
