спросил, почему он стал проповедником.
– Валентин, – ответил Роберт, – я всегда стараюсь мыслить как верующий человек. Каждый должен ежедневно возделывать свой маленький садик. А вообще-то у меня такое чувство, что в этом городишке назревают события, будут печь большой пирог, так что...
– Вообще-то это Вольтер говорил, – заметил Валентин, – насчет сада. А у него с верой как будто было напряжно... Он скорее был атеистом.
Роберт с интересом присмотрелся к нему:
– Для судового механика у тебя слишком много шурупов в башке.
– Все ржавые, – пожаловался Валентин.
– Ну как знаешь. Строптив ты, как я погляжу, несмотря на ржавые свои шурупы. Для таких, как ты, у меня другое жизнеописание есть. Рассказать?
– Отчего же нет? Жрать скоро принесут?
Роберт высунулся за портьеру, что-то крикнул, и ужин пожаловал. Тефтели с рисом, компот. Выглядело все не слишком аппетитно, но Валентин взялся за вилку, а Роберт начал рассказывать свою историю.
– В середине девяностых произошла в московском игорном мире такая история. Один крупный игрок, бизнесмен и горячая кровь, ушел в своеобразный запой. Играл почти месяц во всех VIP-залах города, в основном проигрывал. А ставки человек делал нешуточные, потому и проиграл очень много. К тому же совершенно запустил бизнес. И вот как-то в минуту просветления понял, что катастрофа неминуема, но и одолеть себя он не может: болен игрой, силы воли нет, чтобы остановиться. Тогда этот горячий, напомню, джентльмен решил, что если гора не идет к Магомету, то... Вышел он ранним утром из казино, сел в свой дорогой автомобиль и на изрядной скорости въехал в стеклянную стену заведения. Милиция, штраф, автомобиль сильно побит, стена вдребезги. Все это была малая кровь по сравнению с тем, что играть ему в этом казино было запрещено, а значит, и проиграть именно в этом месте он больше не сможет. Немного позже, но в этот же день отправился господин нарушитель в другое казино, где устроил дебош с переворачиванием столов. И здесь его внесли в черный список. В третьем заведении была устроена драка с избиением менеджера зала. Опять блек-лист. В четвертое господина просто не пустили: информация в городе распространялась быстро. Став в один день персоной нон-грата во всех казино Москвы, бизнесмен пустил всю свою энергию в работу. Преуспел более чем когда бы то ни было. Правда, страсть к игре никуда не ушла: и теперь он играет в игры политические. Но это уже, как говорится, совсем другая история. Соображаешь, что к чему?
– Соображаю... Пытался человек что-то изменить, да себя изменить не смог. А может, тряхнешь стариной да затеем что-нибудь на пару? – сказал Валентин. – Ненадолго, конечно, на время.
Роберт устремил на него кроткий взгляд.
– Стариной тряхнуть, говоришь? Ничего не выйдет. Да и какого дьявола можно сварганить с каким-то спившимся механиком?
– Я не в том смысле, – сказал Валентин. – Скажем, разве я не мог бы стать спасенным? Ты бы меня обратил, как того с четырьмя пальцами.
– Ты сам не понимаешь, что плетешь, – надменно оборвал его Роберт. – Он спасся по-настоящему. Я спас несчастного старика от пьянства, Валентин. Он – единственное мое моральное вознаграждение за всю эту фальшивку. Есть вещи, над которыми нельзя смеяться.
– А рабочие руки тебе не требуются? Посуду там помыть или что?
– Мужик, – сказал Роберт, хлопнув Валентина по плечу. – Ты все еще зеленый, хоть уже и седой. Я бы с радостью, просто с радостью взял тебя к нам. Но то, что дает город, – это кошкины слезы, а спонсорской помощи хватает на содержание лишь... Да что говорить, проблем много. Если б было куда тебя втиснуть, я бы втиснул. Да и ты ведь алкаш, верно?
– Верно, – сказал Валентин, – но у меня есть талант.
– Какой?
– Я немножко занимался рекламой на радио, Боб. Вот и подумал, в таком городишке, как этот, наверно, есть что-то, а?
– Ты смеешься? Кого можно заинтересовать твоим талантом? Таких, как ты, знаешь сколько сейчас? Пустой номер, ты больше заработал бы официантом. – Он пожевал губами. – Но, пожалуй, сейчас я тебя утешу. Нам полагается место на химфабрике Полторака. Для перевоспитания.
– Кто такой Полторак?
– Я же сказал, хозяин фабрики. Да тебе не все равно?!
– Ты прав, конечно.
– Работа в ночную смену, и платят они хило, но ты же не станешь привередничать, верно?
– Я согласен.
– Чудненько, – сказал Роберт. – Иди под душ, да скажи старикану без пальца, чтоб он выдал тебе спецодежду, так сказать, за счет фирмы. Я должен прислать им человека сегодня же.
Валентин встал и шагнул к портьерам.
– Боб, скажи мне вот что. Откуда ты взял эту байку, что ты был алкоголиком и вся семья твоя вымерла и ты увидел свет?
– Слышал как-то по радио, – сказал Роберт. – И ничего смешного тут нет. По-моему, душераздирающая история. Вообще, вот мое жизненное наблюдение, если хочешь знать: радио – сильная вещь.
– Посильнее чем «Фауст» Гете?
Магистр Роберт с сожалением махнул на него рукой.
Оказалось, четырехпалый уже куда-то удрал, и комбинезон получить не удалось.
7
Химический завод находился на краю города. Валентин добирался туда на двух автобусах с пересадкой почти час.
Тот цех, в который ему надлежало явиться – квадратное четырехэтажное здание, – стоял на заросшем травой перешейке залива, на крыше его на все четыре стороны сияло голубым химическим светом слово «Зеленхимфаб». Позади здания отражение голубого света на маслянистой, в радужных разводах, воде через несколько метров пропадало – дальше над топкой грязью нависала черная мясистая листва деревьев: начинался лес.
Валентина приняли без промедления. Через четверть часа после того, как он вошел в ворота, ему выдали бейсболку с цифрами «1,5», очевидно намекающими на фамилию Полторак – хозяина предприятия, и джинсовый комбинезон, на который все-таки пожадничали в «Братстве». Мастер Грищук провел Валентина в просторное белое помещение, где из большой серой цистерны в полу веером выползали конвейерные ленты, на которых, как гренадеры в киверах, ехали пластмассовые бутыли с красными колпачками. Высоко под потолком за продолговатым стеклянным окошком стояли двое молодых мужчин в белых рубашках и галстуках и молча наблюдали за конвейерами.
– Ну вот, – сказал мастер, остановившись у конвейерной ленты. – Валентин, что ли?
– Валентин, – подтвердил Валентин.
– Ты, значит, вот что, Валентин, ты берешь гаечный ключ и, когда бутыль сходит с ленты, прикручиваешь колпачок... – Он схватил проплывавшую мимо бутыль и завинтил колпачок. – Вот так.
Валентин взял гаечный ключ и лихо им взмахнул, демонстрируя готовность учиться и выполнять.
– Понятно, – сказал он мастеру.
– Ты все время будь начеку, а то они проползут мимо. Будешь зевать по сторонам – упустишь, а тогда, как ни старайся, не догонишь.
– Это плохо?
– Да уж хорошего мало. Из-за тебя придется останавливать конвейер, а остановка да запуск обходятся дороже, чем два часа работы. Третий раз остановим – тебя отсюда коленкой под зад, понял?
– Да, – хмуро бросил Валентин, нацеливаясь гаечным ключом на приближавшуюся бутыль.
– А техники оттуда следить будут, – продолжал Грищук, кивнув на продолговатое окошко наверху. – Так ты откуда здесь взялся? Менты прислали? Из зоны, что ли, недавно?
– Нет, – ответил Валентин. – Из «Братства чувства». От магистра Роберта.
– Ага. – По всему было видно, что Грищуку это глубоко все равно.
И мастер ушел, оставив Валентина единоборствовать с пластмассовыми бутылями. Стоя на цементном
