– Конечно. Ты сам прочтешь. Тебе дадут книжечку, там все есть.
– Здесь все на перевоспитании? Вся смена?
– Примерно. Тут, понимаешь, три сорта субчиков. Одни – те, что вышли из исправительных лагерей, вроде меня. Потом – алкаши. И еще психи после сумасшедшего дома – таких они много сюда берут, если не буйные.
– А как насчет баб? – спросил Валентин. – Они их тоже берут на работу?
– Ну да, берут, но нам их не видать, только если уволишься, да, может, случайно где столкнешься. Они где-то внизу, а что они там делают, понятия не имею. Пойдешь в коридор, увидишь – там даже дверь на лестницу зарешечена, чтоб ты нос туда не совал.
– Ну и ну, – сказал Валентин.
Колесо пошел к окошку в кухню выпрашивать еще бутерброд.
Валентин встал и решил осмотреть столовую. Сидевшие за столами люди в белом вскидывали на него глаза, когда он проходил мимо. Валентин приветливо кивал. В левой стене он увидел выкрашенную красной краской дверку с эмблемой «1,5». Он открыл ее – в зияющей темной шахте подрагивали тросы. Он заглянул вниз и увидел крышу ползшего вверх маленького лифта.
– Объедки туда не бросай, – сказал кто-то за его спиной. – На то есть мусорные ведра.
– Не буду, – отозвался Валентин.
Он опять нагнулся, провожая глазами исчезавший вверху лифт, потом взглянул вниз. Этажом ниже в такой же раскрытой дверце, словно в рамке, стояла девушка, она широко открытыми глазами смотрела вслед удалявшемуся лифту. Опуская глаза, она встретилась взглядом с Валентином и улыбнулась.
– Любите кататься на лифте? – спросил Валентин.
Девушка неожиданно нахмурилась:
– Откуда вы взялись?
– С гор, – крикнул Валентин в шахту. – Спустился с крыши мира.
Такой ответ ее немного озадачил.
– Там же, наверно, нет лифтов?
– А нам лифты ни к чему. Мы никогда не спускаемся к людям.
– Но сейчас-то вы внизу, правда?
– Сейчас да.
– Тогда вы просто с ума сойдете от лифтов. Это сказка.
Дверка захлопнулась, и в шахте стало темно.
Значит, и здесь есть женщины, подумал Валентин. Что и требовалось доказать. Женщины есть везде. И то верно, их ведь даже по статистике, говорят, рождается больше, чем мужчин. Женщины есть везде...
Между столами прошел Грищук, помахивая рукой, и все потянулись за ним назад, к конвейерам. Прозвенел звонок, заработали насосы, поплыли пластмассовые бутыли. Валентин торопливо переправил сбившиеся в кучу бутыли в машину для наклеек, и опять все пошло своим чередом.
У дальнего края цистерны трудился Мокрицын-Колесо. В конце конвейера, где работал Валентин, появился еще один новенький – сгорбленный старик. Он устанавливал бутыли в картонные коробки и грузил на платформу во внешнем проходе, откуда их забирали подъемники. Старик был хилый, и всякий раз, взваливая коробку на плечо, он натужно кряхтел, потом долго с присвистом втягивал в себя воздух. Вскоре Валентин уже с тягостным раздражением стал ждать, когда старик возьмется за следующую коробку. Немного погодя Валентин спросил старика, не хочет ли он поменяться работой.
– Ха, – шепотом сказал старик, озираясь и как бы ставя Валентина на место торжествующей ухмылкой. – Черта с два!
На этом разговор и кончился. Валентин подумал: старики в этом городе психи, все как один.
Громкоговоритель помалкивал, хотя молодые люди все так же стояли в окне и так же пытливо глазели на работавших, как и восемь часов назад. С точки зрения Валентина, это было не менее утомительно, чем работать внизу.
Он давно отдался ленивому скольжению мыслей о последних днях. Встреча с Бобом, гостиница... потом еще эта странная девушка в шахте лифта. Занятная штучка – бойкая на язык, видно, тертая. Что-то в ней есть, не забыть бы как-нибудь опять заглянуть в шахту. Да и что там в этой самой шахте – тоже ведь интересно. Он собрался было поразмыслить об одной девушке – он всегда готовился к тому, чтобы начать думать о ней, но всегда появлялся какой-то внутренний тормоз...
– Кончай работу, – сказал мастер. – Завтра все опять в эту смену, если что переменится, вам скажут.
Ну что же, один шаг вперед сделан, подумал Валентин. Эффективно ли – покажет время.
8
Филипп Агеев, который значился на заводе как недавний зэк по фамилии Мокрицын, неторопливо поплелся вслед за остальными. Слава богу, Гордеев успел вовремя вычислить этого Кормильцева, пока тот не натворил дел. А ведь он готовился к чему-то такому, явно... А с виду тихий, обходительный... Вообще-то еще Турецкий некогда заметил, что, когда человек доходит до убийства, ему ничего не стоит быть вежливым... С другой стороны, по наблюдениям Фили, Кормильцев явно не походил на человека, умыкнувшего собственную дочь. Что он, в сущности, стал бы с ней делать? Требовать выкуп у небедного мужа? Так давно уже пора. Художник на последней стадии, все что угодно отдаст. Джоконду вторую напишет, если надо будет... Нет, подумал Филя, вспомнив картины Артемьева, Джоконду, пожалуй, нет...
9
Выходя, Валентин умудрился заблудиться. В каком-то из цементных коридоров он повернул не туда и минут пять блуждал по затихшей химфабрике в поисках раздевалки. Когда он ее наконец разыскал, там, кроме уборщицы, уже не было ни души. Ну и ладно, подумал он, не будет давки в автобусе. Тоже неплохо.
Когда он вышел за дверь, над болотом уже начинало светать. Было прохладно, и он зашагал быстрее. Шоссе было пустынно, автобус все не шел. В западной стороне стояла темень, лишь светились неоновые огни над несколькими ночными клубами и ларьками, работающими круглосуточно.
На бетонном пятачке у автобусной остановки перешептывались две пожилые женщины, доверительно кивая головами. Валентин подошел и стал рядом. Поодаль, на краю клумбы с тюльпанами, сидела стройная девушка в белом свитере – та самая, которую он видел в шахте лифта.
– Эй, – окликнул Валентин. Он даже несколько удивился, сообразив, как он ей обрадовался.
Девушка бросила на него быстрый взгляд. Валентин подошел. Девушка настороженно глядела на него.
– Вы тот самый, что интересуется лифтами?
– Ага, – засмеялся Валентин.
– А где та крыша мира? В Альпах или Гималаях?
Валентин опять засмеялся, нашаривая в кармане сигареты.
– В Альпах? – сказал он. – Еще чего!
– А где ж тогда? Заливали с самого начала, да? Я так и знала, что заливаете, а потом подумала, может, и верно, вы какой-нибудь дремучий и наших лифтов никогда не видали. Я чуть не полночи про это думала... А у вас машины нет? – вдруг спросила она.
– Нет, – сказал Валентин. – Я тоже жду автобуса.
– Черт, – сказала девушка. – Значит, нет? А была хоть когда-нибудь?
Он задумался.
– В общем, да. Несколько раз...
– Значит, это только мне так не повезло.
– Дело не в тебе, детка, дело в Элвисе. – Он ткнул в себя пальцем. – Мы, короли, говорим так: машиной больше, машиной меньше...
Она обрадовалась:
– Вы здорово умеете рассмешить.
– Я Валентин, – сказал он.
– Алла.
