Выражение лица матерого опера моментально изменилось.
– Могли бы меня предупредить, – пробурчал он, – что вы тоже...
– Что адвокат – тоже человек?
– Да ладно вам, – отмахнулся Сергеенков. – Сами ведь все про себя знаете. Ловишь тут, ловишь этих мерзавцев, а потом какой-нибудь ушлый деляга в суде все так обернет, что они еще и пострадавшими оказываются.
Гордеев не выдержал – заглянул к нему в монитор: оказалось, Сергеенков раскладывал пасьянс.
– Капитан, – сказал Гордеев, – не валяйте дурака! Слышите меня? Все заинтересованы в том, чтобы разобраться с гибелью вашего напарника. И кажется, он был ваш друг, верно? Вдруг я смогу помочь, я работал когда-то следователем, представьте себе.
– Ну, хорошо, – сдался опер. – Я же всей душой. Да что толку? Антон работал всегда сам и никого не посвящал в то, чем на самом деле занимался. Я знаю, что в городе появился фальшивомонетчик Простужаев.
– Оба-на, – сказал Гордеев.
– Знакомы, что ли?
– Еще бы, когда-то дело его вел. Так он же в завязке вроде?
– Вот и Антон так считал, я, правда, не слишком этой публике верю. Что ж, теперь Простужаев на химзавод, что ли, работать пойдет? Там, правда, программа специальная для зэков. Цирк. В общем, Малафеев что-то искал, какое-то подпольное производство, это я точно знаю.
– А что же он искал? Фальшивые бабки?
– Не раскалывался! – с ожесточением объяснил Сергеенков. – Говорил: найду – поделюсь. Вот и нашел. Ладно, я вот что вам скажу. У Антона был осведомитель. Попробуйте с ним поговорить, со мной он болтать не станет, испугается после всего, что случилось. – И Сергеенков протянул клочок бумаги, где была написана фамилия «Кораблев» и адрес парикмахерской.
Через полчаса Гордеев был в парикмахерской. Результат оказался удручающий. Кораблев на работу не выходил уже несколько дней – точнее, со дня гибели Антона Малафеева. Домашний телефон его молчал.
Гордеев сообщил об этом Сергеенкову, тот немедленно послал по его домашнему адресу наряд. Дверь взломали и Кораблева нашли. Он висел в кухне. На столе лежала записка:
«Искренне жалею, что жил не так, как хотел. В моей смерти прошу никого не винить, в моей жизни – старшего лейтенанта Малафеева».
– Инсценировка, – сказал Гордеев, внимательно осмотрев узел на веревке и опрокинутую табуретку.
– Сам вижу, – буркнул Сергеенков.
Елки-палки, подумал Гордеев, что же такое Кораблев сообщил Малафееву, что их обоих моментально грохнули? Малафеев что-то искал. И, видно, с помощью Кораблева, или по его наводке, нашел. Что-то есть в этом городишке опасное. Не вообще опасное, а вполне конкретно опасное – спрятанное от посторонних глаз.
11
– И как тебе живется в нашем замечательном городе? – спросила Алла.
– У верблюда два горба, потому что жизнь борьба, – пробормотал Валентин, когда она сварила ему кофе.
– Что это значит? – сказала девушка.
– Это значит, что я запасся терпением, хотя времени у меня не слишком много.
– А это как понять?
– А никак. – Он ласково потрепал ее по тонкой шейке. – Спасибо, милая.
Она рассказала, что переехала в Зеленогорск, чтобы что-то изменить. Шило на мыло. В конце концов, чем Химки лучше? Ну был у нее там сначала баскетбольный тренер, видный мужчина, так уехал в новую команду и с собой не позвал. Потом новый наклевывался, но ничего не вышло. А тут Димка Баруздин позвонил, однокашник по техникуму, говорит, Алка, ты на компьютере можешь? Может, конечно может. А по-английски? Может. А это можешь? Может. А что? А вот и то. Перебирайся к нам в Зеленогорск, тут солидные дела заворачиваются. На химфабрике. У Полторака. Она, конечно, носом сперва покрутила – на черта ей эта химия сдалась, но как про зарплату услыхала, сразу ноги в руки – и вот она, уже тут.
– И какая же зарплата? – лениво поинтересовался Валентин.
– Так я тебе и сказала.
– А чем ты там в этой шахте занимаешься?
– Так я тебе и сказала... Обиделся? – тут же уточнила Алла.
Он пожал плечами:
– Да мне, в общем...
– Знаешь что, – она поправила волосы на затылке, собранные в узел, – давай я тебя с Димкой познакомлю. Если ты действительно весь из себя такой творческий, как говоришь, может, он и тебя пристроит?
– Какое же на химфабрике творчество? – равнодушно протянул Валентин. – Разве что в шахте?
Она помолчала. Потом сказала:
– Не обязательно. Полторак – один из отцов города. Такой местный маленький олигарх. У него много чего есть. Радиостанция, например.
«Ага, – подумал Валентин, – в десятку...»
12
На следующий день Валентин шел по улице Радищева, время от времени поднимая плечи, чтобы проветрить пиджак под мышками. Утреннее солнце светило ему в лицо. Было восемь часов, воскресенье. По другой стороне улицы в густой тени шли в церковь несколько старушек. Не торопясь, он свернул в переулок и, миновав погрузочные люки универмага, ночной клуб «Фантом», уже в конце квартала увидел охранника, который стоял в тени и читал утреннюю газету. Над ним на железных поручнях пожарной лестницы висела большая вывеска с названием радиостанции. Она называлась длинно, но энергично: «В полтора раза круче!» Снова обыгрывалась фамилия владельца. Ниже заглавными буквами было написано:
«СВОБОДНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
СДЕЛАЕТ ВАС СИЛЬНЕЙ»
Валентин назвался и через служебный вход вошел за вахтером в душную комнатку. У кнопки лифта, на которую нажал вахтер, висел еще один рекламный плакатик с надписью «1,5» и черной стрелкой. Из лифта он попал в комнату, загроможденную компьютерами и аппаратурой. Пол был усыпан пенопластовой стружкой.
Валентин пересек холл и, поднявшись на помост, очутился перед следующей комнатой. За перегородкой несколько человек пили минералку и колу. Он вошел, приветливо кивнул и остановил блондинку, спешившую куда-то с пачкой бумаги:
– Мне господина Баруздина.
Девушка махнула загорелой рукой в сторону другой двери и улыбнулась.
Один из мужчин поставил свой пластиковый стакан и подошел:
– Баруздина?
– Да, – сказал Валентин.
Мужчина подошел к двери и крикнул:
– Дмитрий Иванович!
– А? – послышался голос.
С телефоном, прижатым ухом к плечу, появился Баруздин – сравнительно молодой человек. Черты лица у него были правильные, но чересчур резкие.
– Привет, – сказал Валентин. – Мы говорили с вами по телефону. Я Валентин и...
– Да, – ответил Баруздин. – Значит, это вы решили нам помочь?
– И себе заодно.
