– Так, – сказал Валентин. – Так.
– А люди не могут ничего понять, потому что дезориентированы, не так ли? И наши усилия в большой степени направлены именно на то, чтобы дать им необходимую ориентацию.
– Разумеется, – подтвердил Валентин.
– Ну что же, вы можете оказаться ценной находкой для станции. Я не вижу ничего, что могло бы помешать нашему сотрудничеству. Кроме, может быть, одного.
– Чего? – улыбаясь, спросил Валентин.
– Вы можете недооценить серьезность наших задач. Если так, мы можем не сработаться.
– Да, – сказал Валентин. – У меня один маленький вопрос.
– Слушаю.
– Почему вы существуете в Зеленогорске под другой фамилией?
Полторак медленно поднялся на ноги. Валентин тоже.
Они стояли посреди комнаты, глядя друг на друга.
– Вы так считаете? – медленно сказал хозяин кабинета. – Кто же я по-вашему? Эдмон Дантес? Максим Максимович Исаев?
Валентин взял со стола объемистую книгу формата телефонного справочника, полистал и прочитал вслух аннотацию:
– «Российский музыкальный ежегодник – настольная книга профессионала музыкального бизнеса в России и СНГ. Сейчас уже трудно себе представить, что когда-то фирма грамзаписи, продюсеры, артисты, руководители филармоний, рекламные агентства, журналисты могли ориентироваться в хитросплетениях музыкального бизнеса без этой суперкниги...» М-да, хорошая вещь.
– Ну и что? – пожал плечами хозяин кабинета.
– Просто я знаю, что вы – Степан Анатольевич Варенцов, музыкальный продюсер, которому наши зрители обязаны гастролями многих и многих известных музыкантов. И книгу эту вы издали, между прочим.
– Откуда такие сведения?
– Конечно, вы, Степан Анатольевич, не светский лев, ваше лицо не мелькает в журналах и в телевизоре, но для человека из мира шоу-бизнеса это не секрет.
– Сдаюсь. Как вы узнали? Желтая пресса?
– В некотором роде.
– Ладно, – махнул рукой Варенцов. – Не буду допытываться. А кстати, вы не знаете, почему она так называется, всегда меня этот вопрос занимал.
– Кто?
– Желтая пресса.
– А... Случайно знаю.
– Так расскажите, – предложил Варенцов.
– Все очень просто. Американский художник Ричард Аутколт в девяностых годах девятнадцатого века поместил в одной газете серию комиксов, главным героем которых был пацан в желтой рубашке. Все его высказывания были в духе поручика Ржевского. Он имел успех. И в тысяча восемьсот девяносто шестом году редактор респектабельной «Нью-Йорк-пресс» презрительно назвал подобные издания желтой прессой. Кстати, и вся пресса печаталась на дешевой бумаге желтоватого оттенка. Уже в тридцатых годах прошлого века ее заменили белой, которую делали, как это ни смешно, из конопли.
– Память у вас что надо. Даты, имена... Завидую. Вы приняты с испытательным сроком, – сказал Варенцов, открывая дверцу бара. – Будете фильтровать информацию. Я рад, что у нас появился такой профессионал. Я считаю, каждый должен заниматься своим делом. А иначе...
– Если за ошибку в расчете отвечает больше одного человека, виноватых не найти.
– Это мне нравится, – улыбнулся Варенцов. – Слушайте, – сказал он после паузы, – не могу отделаться от мысли, что мне тоже знакомо ваше лицо. Мы могли раньше где-то встречаться? Но даю голову на отсечение, вы на меня прежде не работали.
– Нет, не работал.
– Вы пьете? – Варенцов вынул из бара бутылку и два стакана. – Ну, за компанию? В смысле – за фирму? За сотрудничество?
Валентин посмотрел на бутылку и на Варенцова.
– Рановато для меня, – произнес он нерешительно.
– Да? – сказал Варенцов. – А я выпью. По такому-то случаю! Вы второй человек, который меня здесь расшифровал.
– Впрочем... – сказал Валентин. – Благодарю вас. Только немного.
Варенцов налил в оба стакана, Валентин осторожно принял свой, поднял и выпил.
– Предвосхищая следующий вопрос, я скажу вам, чтобы расставить точки над «и», почему я здесь – Полторак. Это, между прочим, девичья фамилия моей матери, так что все законно. Хотя сами-то мы не местные... Просто в провинции традиционно скептически относятся к человеку из шоу-бизнеса. Им бы не понравилось, что недвижимостью и фабрикой тут владеет какой-то столичный хлыщ, который таскается по ночным клубам и водит дружбу с голубыми и всякими прочими извращенцами, понимаете меня? – Варенцов хохотнул. – Это был продуманный ход, ну а теперь, когда фамилия стала чуть ли не логотипом всего моего бизнеса здесь, менять что-то мне уже и в голову не приходит. И потом, это очень увлекательно, вы только представьте: приезжаю я в Москву – и вот я уже Варенцов. Возвращаюсь сюда – Полторак. Еще виски?
Проглотив виски, Валентин понял, что это было ошибкой. Не успело еще разлиться по телу тепло, как мозг у него накренился, круто спикировал; стоя в полушаге от Варенцова, со стаканом в руке и расплывшимся в бессмысленной улыбке лицом, он одновременно летел вверх ногами по каким-то немыслимо закрученным спиралям, и там, внизу, – он видел их все время, – вспыхивали желтые и красные огни. «Сейчас же уходи, – сказал он себе. – Сейчас же».
Варенцов стоял, наблюдая за ним, он все еще не притронулся к своему стакану.
– Вам, кажется, не по себе, – сказал он с удивлением. – Напрасно я так настаивал. Я вижу, вы не привычны к спиртному.
– Да, – сказал Валентин. – Я мало пью.
– Вот что... Вы можете прийти во вторник?
– А? – сказал Валентин.
– Во вторник, – повторил Варенцов. – Приходите во вторник, в два часа. Для начала я думаю дать вам ночную музыкальную передачу – она идет в три часа. Вам надо записать ее во вторник вечером. С известиями, конечно.
– Хорошо, – сказал Валентин, – во вторник, в три.
– Зарплата ваша, о которой вы из вежливости не спросили, будет тысяча долларов в месяц. Вначале я много не плачу, Валентин, я не считаю это правильным. Однако я считаю, что за качество надо платить в любом деле, а потому обещаю вам сразу: вы будете получать гораздо больше, если мы поладим.
– Прекрасно, – сказал Валентин, снова повернувшись к двери.
– Подождите-ка. Как вы отнесетесь к авансу?
– О, – сказал Валентин, – хорошо. Никаких проблем. – «Господи, что я несу», – подумал он.
– Мои кассиры уже, конечно, ушли. Не сочтете за обиду, если я вам заплачу из своего кармана? – Из кармана джинсов он вынул пять стодолларовых бумажек и вложил их в руку Валентина. – Черт побери, ведь все равно им больше неоткуда взяться! Я рассматриваю это символически: каждый, кто у меня работает, так или иначе должен поддерживать со мной личные отношения. Я не верю в безличную организацию дела. Особенно такого, как у нас.
Валентин положил деньги в бумажник и еще раз пожал Варенцову руку.
– Мне было очень приятно познакомиться с вами, – сказал он.
– А мне было очень приятно познакомиться с вами, – ответил Варенцов без малейшей иронии.
Валентин прошел мимо женщин, сидевших над письмами, и стал спускаться по длинному маршу черной лестницы. Один раз ему пришлось остановиться, чтобы приноровить шаг к расположению и числу ступенек – их что-то слишком много оказалось в узком лестничном пролете. Очутившись на улице, он обнаружил, что плохо переносит солнце. В животе была буря.
