– Где?
– Среди самых бесполезных изобретений.
Гордеев почесал затылок.
– Да-да! А еще звуконепроницаемый микрофон и форточку для подводной лодки.
Гордеев подумал, что не так давно слышал что-то подобное.
– Потом – книгу о том, как научиться читать самостоятельно, здорово, правда? А еще надувную мишень для игры в дартс, оглавление для словаря...
И тут Гордеев вспомнил, где и когда он это слышал. Это список самых ненужных изобретений, а слышал он его по радио, в собственной машине.
– Подводный парашют, – добавил Юрий Петрович. – Стул на колесиках с педальным приводом.
– Потрясающе, – восхитился Шкуро. – Вы знаете?
– Ну конечно. Я без ума от этих вещей.
– Потрясающе! Наконец-то я встретил человека, который разделяет мои увлечения. – Он, кажется, готов был расцеловать Гордеева.
– Я вот только не помню, – уклончиво сказал адвокат, – что там заняло последнее место? – И это, между прочим, была истинная правда, потому что в тот момент, когда он слышал по радио про эти ненормальные изобретения, в него въехал «мерседес».
– Водонепроницаемый чайный пакетик.
– А...
– Вам не нравится? – расстроился Шкуро.
– Ну, даже не знаю... Все-таки после подводного парашюта и растворимой воды это как-то вторично.
– Ну, может быть... Подобных изобретений в мире наберется достаточно для того, чтобы заполнить их описанием не один десяток томов. В Америке, например, такие сборники давно уже существуют и их регулярно переиздают, так сказать, «исправленные и дополненные». Вот смотрите, – он протянул Гордееву толстый том под названием «Totally Absurd Inventions: America’s Goofiest Patents». – Это можно перевести как «Самые идиотские американские патенты», – подсказал Шкуро.
– Так вы тут тоже есть? – уточнил Гордеев, недоверчиво разглядывая массивную книгу.
– А как же! – похвастался Шкуро. – Я придумал устройство для инъекций воздушному террористу!
– Это как же? – заинтересовался Гордеев.
– Очень даже просто. В кресле монтируется «прибор» с иглой, через которую в филейные части террориста по команде командира экипажа самолета должно поступить либо снотворное, либо яд – смотря чем зарядить капсулу. А еще за мной числится устройство для почесывания собак. Оно должно напомнить питомцам, что их любят, несмотря на отсутствие времени, да и отсутствие самих хозяев. Для приведения в действие механизма пес, по идее, сам должен подойти к механической руке и дотронуться до нее, после чего она начинает его почесывать.
– Замечательно, – сказал Гордеев с непроницаемым выражением лица. – Мне только неясно, чем эта «машина любви» предпочтительнее, к примеру, ножки стола.
Шкуро открыл рот и уставился в потолок.
– Но вообще-то я здесь не за этим. Меня интересуют обстоятельства гибели Антона Малафеева.
– Ну вот, начинается, – расстроился Шкуро. – Я же ментам все уже двести раз рассказал! Разбился он.
– Каким образом? Вы же единственный свидетель, если не ошибаюсь.
– Единственный, – вздохнул Шкуро.
– И?
– Я покупал хот-дог в ночном ларьке.
– Прекрасно. Вы любите все американское, я уже понял. А что делал Малафеев?
– Выезжал, а тут навстречу тачка здоровенная, черная.
– А конкретней?
– «Мерседес». И Антон прямо в него въехал. «Мерсу» хоть бы что, а «жигуль» всмятку. «Мерс» постоял немного и уехал.
– Сколько стоял?
– Секунд десять – пятнадцать.
– Вы ведь были друзьями с Малафеевым?
– Просто приятелями. Мы жили в одном подъезде. Он хороший парень был. А можно спросить, почему вы занимаетесь этим делом?
Гордеев не отреагировал, продолжил свои вопросы:
– Номер «мерседеса» вы не запомнили?
– Нет.
– И кто внутри сидел, тоже не видели?
– Почему же? – осторожно сказал Шкуро.
Гордеев затаил дыхание. Помолчал.
– Я читал милицейский протокол. Видел ваши показания. Там ни слова о пассажирах «мерседеса». Как же вас понимать?
– А понимать так, что мне жить охота, – пробурчал Шкуро. – Я им сразу сказал, что стекла были тонированные. Эти дураки и решили, что я никого не разглядел.
– А вы, значит, разглядели?
– Да.
– Но каким образом?
– Да через лобовое стекло! Оно-то нормальное. Когда «мерс» разворачивался...
– Любопытно. И вы можете мне сказать, что видели?
Шкуро молчал.
– Ну же, Матвей Григорьевич!
– Вы мне обещаете, что мое имя нигде не будет фигурировать?
– Я же не следователь и не оперативник. Я веду свое частное дознание. Оно никого не касается.
– Ладно. За рулем я видел здоровенного мордатого мужика, рядом была блондинка.
– Вообще-то это же ночью было, – засомневался Гордеев.
– Я вижу, как кошка, – сказал Шкуро.
– Слушайте, Шкуро, – устало сказал Гордеев, – вы же врете как сивый мерин. Да ни черта вы не видели ночью! Тонированные стекла, не тонированные – какая разница?
Шкуро молчал.
– Ну?
– А если я скажу? Что дальше будет?
Гордеев разозлился.
– Откуда я знаю? Малафеев точно не воскреснет. За остальное не поручусь.
– Да, – вздохнул Шкуро. – Ладно, рискну. Водитель выходил из «мерса» с волыной в руке.
– С пистолетом?
– Ну да.
– На теле Малафеева огнестрельных ран не было, – заметил Гордеев.
– А он и не стрелял. Пощупал пульс, увидел, что Малфеев готов, и отвалил.
– Вас не заметил?
– Нет.
– Ладно, не волнуйтесь, все останется между нами.
– Первый раз вижу такого адвоката, – удовлетворенно признался Шкуро.
– А вы вообще часто их видели?
– Я же говорю – первый раз.
Гордеев уже ничему не удивлялся.
– «Мерседес» был триста двадцатый?
– Я модели не различаю. Большой, черный, блестящий.
