деле «Истры» он прославился невероятным, даже для российских условий, приобретением.
Дальше – больше. Совместно с московскими партнерами он приобрел под Владимиром фармацевтическую фабрику, которая в этот период была захвачена рабочими, пытавшимися таким образом сохранить работу вопреки планам санирования предприятия. Они уже отразили вертолетную операцию бывшего владельца. Навоша предпринял решительную попытку в сопровождении отряда ОМОНа захватить территорию комбината и здание дирекции. Началась безумная драка. Взбешенные рабочие сломали ребро Навоше и взяли его в заложники.
Но Навоша решил проблему, которую невозможно было решить силой, с помощью денег. После выплаты весьма приличной зарплаты профсоюзы открыли На-воше и его партнерам заводские ворота. Победившие партнеры быстро рассорились между собой, однако Навоше удалось добиться в одном из петербургских районных судов решения, согласно которому фабрика стала полностью его собственностью. Летом 2002 г. появился судебный пристав в сопровождении отряда Министерства внутренних дел и обеспечил директору Навоше полный контроль над предприятием.
Оставшиеся в дураках партнеры в последующие годы смогли, правда, в различных судах добиться решений в свою пользу. Однако ни судебные приставы, ни отряды Министерства внутренних дел этих решений поддерживать не стали. После этого он закрыл большую часть производства и сдал территорию в долгосрочную аренду монтажному цеху «Форда». А в 2004 г. Григорий Навоша начал политико- хозяйственную карьеру.
В итоге бывший мойщик машин, не имевший никакого образования, кроме курсов обучения на моряка- подводника, стал мэром подмосковного Лемежа. Правда, на всякий случай у него есть вид на жительство в США...»
ПРИПИСКА ОТ МАКСА:
«Российская система контроля качества водки слишком сложна. Существующие контрольные механизмы не срабатывают. Каждый год от поддельного алкоголя умирает сорок тысяч человек. По мнению серьезных экспертов, выходом из этой пагубной ситуации может быть введение де-факто государственной монополии на производство чистого спирта. На самом деле речь идет, естественно, не только о государственном контроле качества, но и о контроле доходов от производства водки. Водка может стать наряду с нефтью и газом самым прибыльным источником поступления налогов. До революции монополия на производство водки приносила треть всех государственных доходов. После отмены государственной монополии в 1992 г. российский водочный рынок стал той экономической сферой, где разворачивалась самая жестокая борьба».
Ну и жук этот Навоша, подумал Турецкий. И кажется, дни его во власти сочтены. Впрочем, времена такие, что все вдруг переворачивается с ног на голову. Прогнозы делать глупо. Турецкий вспомнил, как Меркулов сказал про генерального, которого только-только утвердили в должности: «Политик не должен быть слишком умен. Очень умный политик видит, что большая часть стоящих перед ним задач совершенно неразрешима». Посмотрим, что же представляет из себя господин Навоша как политик регионального масштаба.
Александр Борисович позвонил Меркулову и предупредил, что собирается «сделать шаг в местные властные структуры». Меркулов обреченно спросил: все ли он продумал и представляет ли последствия? Турецкий на оба вопроса ответил отрицательно, но добавил, что на это уже и времени нет. Так что пусть шеф ждет следующего звонка, когда понадобится присылать московских ментов, потому что с местными договориться вряд ли возможно. Мэр в этом городишке – царь и бог.
– Лучше я их пришлю заранее, – вздохнул Меркулов. – Грязнова подключу, оформим как антикоррупционную акцию.
– Такая и есть, – весело сказал Турецкий и закончил разговор.
Григорий Михайлович Навоша не поднялся ему навстречу, но взглядом показал на стул. Тогда Турецкий тоже молча достал свое удостоверение. Тут мэру пришлось заговорить:
– Нет нужды. Я знаю, кто вы, откуда и зачем здесь.
Лицо Навоши носило выражение суровой простоты, его только портил огромный нос, который Турецкий сразу про себя назвал рубильником. Мало того что огромный, так еще и явно сломанный в кулачном поединке. Впрочем, тому, вероятно, было уже много лет.
– Завидую вашей осведомленности, – любезно сказал Турецкий.
– Кто предупрежден, тот вооружен, – совсем не любезно сказал Навоша.
– Слышал такое выражение. Только по моему скромному опыту, пословицы обычно врут. Так зачем же я здесь, Григорий Михайлович?
– Копать под меня собрались. Эта сволочь Левшин все-таки добился своего, да? Но имейте в виду, так просто я не сдамся.
Турецкий непроизвольно помотал головой. Что это значит? Морочит голову мэр?
– А что вы сделаете? – непроизвольно спросил Турецкий.
– Найду способ остаться в седле, – туманно пообещал мэр.
– На благо родному городу, – закончил за него Турецкий.
– Иронизируете?
– Зачем? Я тут по-другому поводу. Расследую обстоятельства гибели профессора Белова. Его ведь убили. Вы в курсе? – Турецкий внимательно наблюдал реакцию мэра. Мимической реакции вообще не было (может быть, нос все заслонял?), но Навоша быстро спросил:
– Кто?
– Вот я и ищу.
– В моем кабинете?
– Не так быстро, – успокоил Турецкий. – В деле много туманных обстоятельств.
– Так, я не понял! – Он ткнул себя в грудь: – Мэр тут при чем?!
– Белов в письме своему другу указал, что на него давят и требуют что-то. И давит администрация города.
– Что за бред?!
– Что слышали.
– Да я с ним в теннис играл!
– Это я знаю. Ну и что? Это ничего не доказывает. Даже напротив. Вас с ним видели на корте за день до гибели. Вы громко разговаривали, размахивали руками, кричали на него.
Навоша насупился:
– Кто видел? Кто это говорит?
Турецкий хорошо знал, что на самом деле во время общения нужно обращать больше внимания на язык тела, нежели на мимику. Анализ языка тела происходит на бессознательном уровне, в то время как внимание обычно фокусируется на лице собеседника. А вот в случае, если движение человека и его выражение лица не соответствуют, это уже тревожный сигнал. При страхе тело как бы принимает «оборонительную позицию», ноги поставлены чуть-чуть мысками друг к другу, а плечи слегка отведены назад. В гневе же наоборот – грудь и плечи выдаются вперед, а руки очень часто опираются на обе стороны туловища.
Но у Навоши ничего нельзя было понять! Гневу его поза не соответствовала, страху – еще менее. Он встал из-за стола, руки засунул в карманы брюк, которые теперь оттопыривались из-за огромных кулачищ.
– Кто это говорит? – повторил он.
– Ваш тренер по теннису. Аскольдов.
– Да я всегда так разговариваю! Может, мы поспорили, попал мяч в корт или нет!
– На меня-то орать не надо, – посоветовал Турецкий. – Вы говорили с Беловым явно не на спортивную тему. Речь шла о деньгах и о его Лаборатории. Ас-кольдов слышал, что вы были просто взбешены. От проигрыша тренировочной игры так не расстраиваются.
Лицо у Навоши стало одновременно напряженным и задумчивым. Похоже было, что он решает какую-то сложную дилемму.
