оставшиеся посреди комнаты после вечерней встречи с Яковлевым, были убраны. Филя ушел после Турецкого, но оставались Сева с Николаем. Ну и Макс, разумеется, но он к гостям, как правило, не выходит. Филя заглянул, когда проходили по коридору: у того под дверью пробивалась полоска света, значит, отдыхал за своими компами – обычное дело.
– Ну, вот тут мы и живем, – Филя раскинул руки, представляя помещение. Девушка огляделась и кивнула. – А спать мы тебя уложим в кабинете директора. Там роскошный диван, мы отдыхаем там, когда нужда заставляет. Пойдем покажу.
Филя пригласил ее в кабинет, где теперь, вопреки протестам Голованова, не желавшего в присутствии Александра Борисович «директорствовать», сидел обыкновенно Турецкий, отвечая на звонки клиентов. Но сейчас лето, понятное дело, не сезон для сыщиков, потому и просьбу Осипова взялись исполнять. Повесили на свою шею, а теперь – одно за другим потянулось. Вот и Наташка спрашивает: зачем? Смешно, зачем защищают красивую девушку? А ну-ка ответь, Филя. Хотя ответ уже был. Но ведь не только поэтому, наверное... Ах ты, старый ловелас, тебе уже и Катерины, что ли, недостаточно?..
Филя заглянул в боковой шкаф у книжной стенки, заставленной словарями, справочниками и прочей специальной литературой. На полках лежали наборы постельного белья в целлофановых пакетах, на которых были надписи: «Сева», «Щербак», «Демидыч», «Филя» и еще нескольких сотрудников. Он достал снизу пакет без подписи и кинул его на диван, снизу, приподняв сиденье, достал подушку и легкий клетчатый плед. Сказал:
– Пойдем покажу, где у нас что, чтоб ты ориентировалась, а заодно с нашим Максом познакомлю – колоритная личность, нигде больше такого нет, сама увидишь.
Он показал девушке туалет, душ, нашел чистое полотенце в настенном шкафчике. И повел ее дальше. К Максиму можно было не стучать, все равно не услышит, занятый своим делом. В огромных наушниках, толстый, бородатый, он производил впечатление какого-то дремучего, сказочного персонажа. Подойдя, Филя тронул его за плечо, и Максим живо обернулся. Борода его двигалась, он что-то жевал. Филя легонько щелкнул его по наушнику, и Максим покорно освободил одно ухо.
– Ну что, кончили? – спросил он, и Филя рассмеялся:
– А ты так и не отрывался? Ну, Макс! Четыре часа назад все разошлись. И сейчас уже третий час ночи! Значит, так. Эта девушка – Наташа. Посетительница того сайта, о котором мы тебе рассказывали. Ты еще не лазал туда?
– А чего, долго ли? Здравствуйте, Наташа. – Он протянул ей руку, легко пожал кончики пальцев и другой рукой протянул пакетик с сухарями. – Угощайтесь. Кофе хотите?
– Хочу, – кивнула она и захрустела соленым сухарем.
– Будет, – сказал он и посмотрел на Филю. – А еще у меня чипсы есть. С ветчиной. А тебе чего? Иди, мы сами поговорим.
Филя усмехнулся и махнул девушке рукой:
– Беседуйте, а я пока постелю вам. В душ пойдете?
– Я уже дома была, спасибо...
– Ну, работайте.
Выходя, он услышал вопрос Макса:
– Давайте, в двух словах, чей сайт? И кто нам нужен?..
А когда минут десять спустя вернулся за девушкой, чтобы отвести ее спать, увидел, что они с Максимом дружно пили кофе, хрустели наперегонки чипсами, а пальцы Макса носились по клавиатуре.
– У матросов нет вопросов, – с набитым ртом проворковал компьютерщик и засунул в волосатое пространство между бородой и усами полную жменю чипсов. Наташа, глядя на него, заливалась смехом. Он, кажется, нарочно это делал, кокетничал, насколько это ему удавалось. Но когда, обернувшись, увидел Филю, мотнул кудлатой головой: – Все! Можешь забирать. Утром получишь распечатку... Угости человека, там полный холодильник остался.
– Спасибо вам, спокойной ночи, – сказала она, но Макс только кивнул, уже не обращая на девушку никакого внимания.
– Ну, как он тебе? – спросил Филипп, когда они прошли коридор. – Есть правда хочешь?
– Да не то чтоб... – Она неопределенно пожала плечами. – Но чипсы раззадорили. И кофе.
– А что, давай заглянем, что у нас там есть.
В холодильнике стояли остатки закуски, разложенные по баночкам – селедка, маслины откуда-то, грибочки остались, большой кусок ветчины, которую на стол сегодня не подали, не водочная закуска. А в дверце, на поле, стояли бутылка водки и начатая бутылка коньяку.
– Как насчет рюмочки, а, Наташа, на сон грядущий? – спросил Филя.
– Неудобно, но я бы, после того, что было, с удовольствием.
– А ничего неудобного. Если еще иметь в виду, что ничего у тебя и не было. А то, что случилось, это, милая, пустяки. Детский сад. Коньяк? Водочку?
– Наверное, коньяк, – неуверенно сказала она и вопросительно посмотрела на него.
– Отлично. А я, с твоего разрешения, водочки, под маринованный гриб. Чудо! Весь вечер смотрел и завидовал, будто знал, что ехать придется. Так что – с устатку. Как говорится...
– Тогда я тоже водку! Хочу гриб.
– Так ты, оказывается, у нас выпивоха? – засмеялся Филя.
– Я же медик, другого и не пьем. Спиртик с водичкой.
– Ну и молодцы, долго жить будете. Дай вам бог... Мы все ваш труд очень ценим, знаем на себе, что это такое...
Они выпили, прямо не отходя от холодильника, вилками залезали в банку, накалывая крупные шляпки белых грибков. Потом повторили, и, глядя в уже сонные глаза Наташи, Филя сказал:
– Все, дорогая, иди спать. А то завтра народ может появиться рано. То есть не завтра, а уже сегодня, – добавил он, посмотрев на настенные часы. – У тебя еще шесть часов в запасе.
Она достала из сумки ночнушку, выжидательно посмотрела на Филю. Предусмотрительная, однако, девушка. И он сделал шаг к двери.
– Можешь переодеваться, дверь я не прикрываю, чтоб ты, если понадобится что-нибудь, могла позвать. Я буду в холле, там тоже диван, ты видела, и услышу, я сплю чутко. Спокойной ночи, – и ушел.
Он успел только переодеться, натянуть тренировочные штаны, бросил подушку на диван и раскинул плед, как услышал длинное и тонкое, почти жалобное:
– Фи-и-иль!..
Господи, да что там уже случилось? И, как был, в майке и трениках, пошел в кабинет. Заглянул, не заходя, в дверь.
– Я не знаю, где выключатель.
– Да вот он, – Филя протянул руку за портьеру, прикрывающую дверь. Но понял, что это просто уловка, потому что она поторопилась остановить его:
– Погоди, а можно попросить тебя подойти ко мне?
– Отчего же, конечно, только извини, я уже... разделся. – И он вышел из-за портьеры, шлепая тапочками. Подошел к дивану и увидел ее просто очарованные глаза – огромные, распахнутые. Это она увидела мышцы на его груди, мускулы на руках. Под пиджаками да куртками ничего такого не заметно.
– Ух ты! – только и могла она произнести. Присмотрелась внимательнее и заметила два глубоких рубца на правом плече – один от осколка в Афгане, другой – дома, в Чечне. – Подойди поближе... – Она даже приподнялась, и плечи ее обнажились, красивые, черт возьми! И она, конечно же, увидела не только боевые раны, но и восхищенный его взгляд. Протянула руку и, почти дотронувшись до его груди, сказала: – Сядь рядышком, пожалуйста...
Он сел, хитро улыбаясь и показывая, что ее увертки ему так понятны, что и говорить не о чем. Но надо спать, поболтали, тяпнули маленько, и хватит на сегодня.
А она провела пальцем по рубцам – осторожно, едва касаясь, прошептала:
– Ужас... – и, резко подавшись к нему, обхватила обеими руками за шею. Сильная девушка, и не хотел, а почти рухнул, так она потянула его на себя.
– Не хулигань, девчонка, – шепнул и он ей. – Какой я тебе кавалер? У тебя жених есть...
– А я, может, хочу тебя поблагодарить за все, что ты сделал для меня! – с вызовом кинула она. – Все
