неумолимыми законами природы тело в приемлемой физической форме.
Два раза в неделю Поляков посещал тренажерный зал. Сорок минут он мучил и растягивал свое тело на тренажерах и еще сорок – спарринговался с партнерами на ринге. (В молодости Андрей Андреевич был мастером спорта по боксу.) По субботам Поляков полтора часа плавал в бассейне. Часто, глядя на молодых атлетов, «качающих железо» в тренажерном зале, он с удовлетворением отмечал, что ни в чем не уступает им и почти любого из них отправит в нокаут в первом же раунде, если им доведется встретиться на ринге и сразиться всерьез.
Но дисциплина тела – это еще полдела, считал Андрей Андреевич. Не меньшую роль в жизни человека (как мыслящего существа) играет дисциплина ума. Именно она помогает человеку определить ясную цель и четкую задачу и продвигаться по пути их достижения и осуществления.
А цель у Андрея Андреевича была ясная – сделать все, чтобы его любимая и единственная дочка Катя никогда и ни в чем не нуждалась. Ради достижения этой цели Поляков готов был заложить дьяволу душу. Но, к сожалению, ни дьявола, ни Бога он на своем жизненном пути не встречал, поэтому рассчитывать приходилось только на собственные силы.
Так получилось, что шесть лет назад Поляков ушел от жены, оставив у нее на руках двенадцатилетнюю дочь. Ушел, потому что не мог не уйти. Всего один раз в жизни он отступился от своих принципов и позволил себе «немного расслабиться на стороне» (как называли это его нынешние коллеги-бизнесмены). Секс с молодой, красивой и, как выяснилось позднее, дьявольски хитрой девушкой вскружил Полякову голову. Настолько, что он искренне поверил в то, что влюблен в нее. А когда наваждение рассеялось, было уже поздно.
Андрей Андреевич часто вспоминал тот разговор с женой. Они сидели на кухне и ужинали. Дочка гостила у дедушки с бабушкой, и Поляков решил использовать этот шанс и поговорить с женой откровенно и наедине. Жена по своей привычке болтала без умолку: о ценах на мясо, о погоде, о своих подругах, о том, что нужно купить новую машину и так далее, и тому подобное. Поляков мучительно выжидал. Наконец он дождался паузы (жена поддела на вилку кусок чахохбили и отправила его в рот) и сказал четко и ясно:
– Валя, у меня есть другая женщина.
Мясо выпало изо рта жены и шмякнулось на тарелку. Она уставилась на Андрея Андреевича своими выпуклыми, водянистыми глазами. Вскоре первый шок прошел, и жена снова смогла говорить.
– Я догадывалась, – сказала жена. – И кто эта несчастная?
Поляков нахмурился:
– Это не имеет значения. – Он выдержал паузу и твердо сказал: – Я хочу уйти. В конце концов, я сполна выполнил свой супружеский долг.
– Какой долг ты выполнил? – ернически переспросила жена.
– Супружеский, – повторил Поляков. – Я был тебе хорошим мужем и подарил прекрасную дочь.
– Подарил, значит? – Жена всплеснула руками. – Замечательно! Просто великолепно! Благодетель ты мой! Даже не знаю, как тебя и благодарить!
Она облокотилась о стол и слегка подалась вперед.
– А ты в курсе, что дочку еще нужно вырастить? – даже и не сказала, а по-змеиному прошипела жена. – Или ты думаешь, что она – трава, которая растет сама по себе? Ты знаешь, что твоя дочь не только дышит воздухом, который ты ей – благодетель ты наш – подарил? Ты знаешь, что ей еще иногда нужно кушать? Покупать одежду?
Поляков положил вилку на стол и спокойно посмотрел в глаза жене. Он ожидал, что жена, как всегда, стушуется и съежится под его взглядом, но этого не произошло. Видимо, жена была не на шутку рассержена.
– Я об этом знаю, – спокойно ответил Андрей Андреевич. – Но это уже не супружеский долг. Это долг отцовский, и я его выполню. Чего бы мне это ни стоило. Больше я не хочу об этом говорить.
Поляков встал из-за стола, взял свой портфель и ушел из дома. Как оказалось, навсегда.
Позже выяснилось, что у молодой, к которой он ушел, помимо него, было еще два таких же, как он, «папика» (это она, молодая, их так называла). И что без квартиры, машины и денег – а Поляков как честный человек все оставил бывшей семье – Андрей Андреевич был ей совсем не нужен.
Поначалу Поляков приуныл. Даже ушел в трехдневный запой (во второй раз в жизни изменив идее дисциплины). Но потом рассудил, что в принципе ничего страшного не произошло. С дочерью он мог видеться хоть каждый день, никто ему не запрещал. А жена... Жена была всего лишь многолетней привычкой, такой же, как курение или чистка зубов. А от любой привычки можно избавиться. Нужны только время и сила воли. И того и другого у Полякова было в избытке.
Вскоре боль и правда прошла. По жене он теперь совершенно не тосковал. Вот по дочке скучал, это да. Даже какое-то время испытывал перед ней вину. Но потом убедил себя в том, что главное, что он может сделать для дочки, – обеспечить ей безбедную жизнь. Все остальное – чушь и пустая лирика.
С тех пор большую часть заработанных денег Андрей Андреевич тратил на дочь. Сначала определил ее в спецшколу с английским уклоном. Затем дал деньги на обучение в престижном университете. По выходным Поляков сам покупал ей одежду, совершая с дочерью многочасовые шопинги по модным бутикам.
На карманные расходы Поляков много денег дочери не давал, опасаясь, что она пристрастится к наркотикам. Хватало с него и того, что она курила (и никакие разъяснительные беседы тут не помогали). Поначалу Катю это страшно раздражало, но затем она смирилась. В конце концов, достаточно ей было привести отца в магазин и показать ему вещь, которую она хотела бы иметь, и отец тут же вынимал кошелек и выдавал ей нужную сумму.
С каждым годом Катя уважала отца все больше и больше. Однажды она спросила его:
– Пап, а если я вдруг заболею и для лечения понадобится миллион долларов – ты достанешь его для меня?
Отец подумал и кивнул:
– Определенно.
– А где ты возьмешь такие деньги? – не унималась дочь.
Андрей Андреевич пожал плечами и ответил:
– Не знаю. Но достану. А вообще – не забивай себе голову дурацкими вопросами. Давай лучше зайдем в кафе и съедим по мороженому.
Таким образом, жизнь Андрея Полякова наладилась. И наладилась настолько, что он ничего больше не хотел в ней менять.
Андрей Андреевич поднялся с постели как всегда рано. Размял похрустывающие суставы, отжался на кулаках семьдесят раз, покачал пресс, подтянулся пятнадцать раз на перекладине и в завершение комплекса омолаживающих процедур (как прозвала их дочка) принял ледяной душ.
Затем он побрился, причесался и принялся готовить себе завтрак. Завтрак Полякова состоял из тарелки овсяной каши, двух больших яблок, чашки зеленого чая и бутерброда с вяленой говядиной.
В самый разгар приготовлений в дверь позвонили. Андрей Андреевич отложил ложку, вытер руки и направился в прихожую. Глянув в глазок, Поляков увидел двух незнакомых мужчин в куртках.
– Кто там? – спросил Андрей Андреевич.
– Милиция. Открывайте! – послышалось в ответ.
Сердце у Полякова неприятно сжалось, но он быстро взял себя в руки.
– Минуту. Открываю, – как можно спокойнее сказал он, поворачивая ручку замка.
Мужчины были среднего роста, среднего возраста и очень суровые на вид. Войдя в прихожую, они сами закрыли за собой дверь, как если бы чувствовали себя в этой квартире не гостями, а хозяевами.
– Собирайтесь, – сказал Полякову один из милиционеров, худой и лысоватый. – Мы задерживаем вас по подозрению в убийстве. Вот ордер.
Он показал Андрею Андреевичу белый листок ордера. Глянув на ордер, Поляков почувствовал, как к горлу его подкатила легкая тошнота. «Неужели это все всерьез?» – пронеслось в его голове. Однако вид и повадки мужчин не оставляли никаких сомнений в том, что все это было всерьез. Зная свои права, Поляков попросил их предъявить документы. Мужчины кивнули, и спустя секунду документы были предъявлены.
– Все верно, – сказал Андрей Андреевич, изучив удостоверения. Он поднял на милиционеров глаза и спросил: – Значит, я должен ехать с вами?
– Именно, – кивнул худой милиционер. – Машина ждет внизу.
