– Что и требовалось доказать, – мудро пробормотал Сева, вставляя чеку на место.
Проделав это, он на всякий случай огляделся. Все произошло столь стремительно, что, похоже, никто из немногочисленных свидетелей – в машинах, на крыльце ресторана – так ничего толком и не заметил. Убедившись в этом, Сева впихнул в салон заваленного им амбала, который пока и не думал приходить в себя, – не бросать же страдальца на виду у всех, верно? И вобще, если бы вокруг никого не было, совсем никого, можно было бы засунуть его в багажник, как, впрочем, и второго, до сих пор сидящего под водительской дверцей. А так пришлось приказать Кенту лечь на пол, после чего Филя и Сева совместными усилиями втянули на заднее сиденье и второго амбала тоже.
– Ты чего, сука! – завопил вдруг Кент. – Ох...л, что ли!
– Заткнись, говно! – рявкнул на него Филя, усердно трамбовавший своих пассажиров. – Подумаешь, наступили на него!.. Все, командир, – сообщил он Севе, забираясь между бесчувственными амбалами и с удовольствием ставя ноги на лежащего внизу Кента. – Посадка окончена, можно ехать.
– Да ты чего? – удивился Сева непонятливости компаньона. – Ты чего, здесь, что ли, собрался ехать? В «мерсе»? А ну давай в нашу машину и кати впереди курсом на старую Каширку. Ищи подходящее место, чтобы с этими уродами политбеседу провести. Да поглядывай, как бы нам на ментов не нарваться...
10
Кент давно уже подсел на иглу, и сейчас ему было тоскливо не столько оттого, что он так по-дурацки попался в лапы каким-то непонятным хмырям, сколько оттого, что на него все сильнее накатывало неудержимое желание уколоться. И это было погано, потому что, если он не сделает укол в течение ближайшего часа, еще через полчаса у него начнется ломка. И главное, доза была у него при себе, в кармане, только вот как воспользоваться этим сейчас, со связанными-то руками? Попробовать уболтать вот этого, что сидит за рулем, может, что-нибудь получится?
И тут сидевший за рулем фраер, что показывал ему гранату, словно прочтя его мысли, заговорил с ним сам:
– Ты чего джип-то на шоссе оставил? – поинтересовался он.
– Тебе-то что за дело? – не удержался от грубости Кент. (Еще чего – будет он со всяким дерьмом церемонии разводить, много чести.)
– Мне-то? – хмыкнул фраер. – Да никакого. Просто хотел понять – совсем ты дурак или просто уже обнаглел до того, что сам себе доказываешь, будто ничего на свете не боишься...
– Много чести кому-то чего-то доказывать, – гордо огрызнулся Кент, но все же снизошел до объяснения: – Эти, ну с которыми я встречался, такое условие поставили: чтобы их трое и нас трое, и никаких подозрительных машин поблизости. – Отвечал он нехотя, сквозь зубы, по-прежнему не очень понимая, что происходит: ни опасности настоящей не чувствовал (а у него на опасность чутье было – как у волка), ни серьезности происходящего – так, не нападение, не захват, а что-то вроде какой-то пионерской игры... Правда, в чемодане у него была огромная сумма денег, но за деньги он почему-то не боялся: вряд ли и среди уголовников найдется смельчак, который рискнул бы выдернуть деньги из-под самого Никона. Может, это менты? Какая-нибудь ФСБ? Как бы это половчей выведать... Увидев, что сидевший на водительском месте мужик после его ответа удовлетворенно кивнул головой, Кент, воспользовавшись этим расположением, осторожно спросил:
– Ты давеча кликуху мою назвал – ты меня знаешь, что ли?
– Наслышан, – сказал водила.
– Ну раз наслышан, может, скажешь, чего от нас надо-то? Может, перетрем все да уладим между собой?
– А чего улаживать? – нехорошо усмехнулся Сева. – Ты чего можешь предложить-то? Бабки? Так бабки мы у тебя и так возьмем. Ты ж, как я понимаю, за наркоту сейчас деньги получил. Верно?
– Ну ты и дурной! – восхитился Кент, стиснутый с двух сторон не приходящими в сознание телохранителями. Уроды чертовы! Проспали, теперь вот расхлебывай за них не пойми что. – Ты даже не знаешь, на что ты руку поднять собрался. Это ж не мои бабки-то. И кто их возьмет – тому ой как худо будет! А я бы тебе из своих отстегнул, по-честному...
– Ну да, – лениво сказал Сева. – Отстегнешь, а потом всю жизнь за ними гоняться будешь, из горла вынимать. Нет, земеля, нам лучше тебя в ментовку сдать со всеми уликами. Пусть с тобой там разбираются – сколько ты наркоты перевез, с кем наваром делишься, а кого уже прикончил...
– Дак вы чего, из ментовки, что ли? – даже обрадовался Кент. – Из ФСБ, да? А я все думаю: что за ребята – братки не братки, воры не воры... На этих, на рэкетиров, тоже не машете. Как-то все, думаю, у них не так, не по-людски... Или охранники какие...
– Ну это мы сейчас проверим, – хмыкнул Сева, сворачивая вслед за «шкодой» с шоссе, – по-людски или не по-людски.
Через пару километров бегущей через лес пустынной бетонки Филя нашел удачное место: достаточно далеко от дороги, глухая лесная опушка, поросшая по краю орешником, – сейчас, по осеннему времени, никто ничего не увидит и не услышит.
Обе машины встали под прикрытием больших разлапистых кустов лещины, и тут Кент впервые по- настоящему забеспокоился.
– Вы чего все же затеяли-то, мужики? Давайте все путем решим, а? По уму?
Голованов, не обращая на него внимания, вытащил из кармана мобильник, набрал номер.
– Ну, дело сделано, – доложил он Денису.
– Вы где? – спросил в свою очередь Денис.
– Не в городе. Недалеко от Белых Столбов, в лесочке. – И добавил специально для Кента: – Место хорошее, глухое. Можем закопать, можем сжечь в ихнем же «мерсе»...
– Ты чего, Сев?! – не врубился Денис. – Ты чего городишь-то?
– Короче, значит, в Москву не везти? Ни в коем случае?
– Ты вот что, – сообразил наконец Денис. – Сюда, конечно, не вези. Хорошо бы и мне поприветствовать, ну да что уж теперь. Но допроси как следует, ничего не забудь. И самое главное – узнай, кто убил Разумовского, надо ж гонорар-то отрабатывать! Только узнай, а не выколачивай. Знаем мы ваши афганские приемчики.
– Да ты чего, Де... – начал было Сева, но вовремя вспомнил: по телефону никаких имен. Поправился: – Ты чего, дедок! Это же убийца, вор!
– Ты все понял? Когда допросишь, обязательно перезвони мне. Обязательно перезвони, я пока с дядькой свяжусь, пусть МУР подключается, самое время!
– Я все понял! – сказал Сева, в большей степени работая «на публику», чем на Дениса. – Кончу их – и перезвоню. Пока. – Он отключился, спрятал трубку в карман. Сказал ждущему своей участи Кенту: – Ну вот, все и решилось. А ты, как говорится, боялась...
Кент злобно дернулся.
Надо было действовать, и действовать быстро, пока не ожила Кентова свита, пока их не начали искать всерьез. Он оглянулся – амбалы начинали подавать признаки жизни; водитель, оторвав голову от подголовника, смотрел на него мутными, ничего не понимающими глазами...
Вдвоем с Филей они снова вырубили их, заставили Кента, вместе с его чемоданом, перейти в их «шкоду» и, проткнув «мерседесу» на прощание все четыре колеса, вернулись на шоссе, чтобы километров через десять, не доезжая до поста ГАИ, снова свернуть в лес...
Кент сидел на пеньке на краю новой поляны, а Сева стоял перед ним.
Ломка уже начинала донимать, наручники нещадно резали руки, и он спросил, стараясь не глядеть на этого здоровенного мужика, чтобы не выдавать лишний раз своей ненависти, – чего впустую глазками сверкать, не в его это правилах. Так, с полуопущенными веками, и спросил у Фили, который показался ему помягче, посговорчивей:
– Сколько?
– Чего сколько? – не понял Филя.
– Сколько хотите с меня получить? – И, забыв, что руки за спиной, для большей наглядности потер там, за спиной, палец о палец.
Сева не удержался, въехал ему со всей страстью в зубы. Въехал, видно, неожиданно и для себя самого. Буркнул:
