– Извини.
– Понял, – беззлобно прошепелявил Кент разбитыми губами. – Субботник, значит, как у блядей. Задаром то есть... – И сплюнул.
Сева по многолетнему опыту службы в горячих точках знал, как по-разному ведут себя люди, попавшие в ситуацию смертельной опасности. Есть трусы, которых легко запугать и сделать послушными, даже ни разу не ударив, есть «герои», которым надо, чтобы и они сами, и все, кто вокруг, видели, сколько в них куража. Но в конце концов и эти, как правило, довольно быстро ломаются – кураж обычно кончается одновременно с физическим терпением. А вот иногда встречаются упертые, такие, которым наплевать на то, что вовне; для такого самое главное – не переступить какую-то черту внутри себя самого. Вот у них Кротов, к примеру, как раз такой. И такой же, судя по всему, был вот этот уголовник и убийца. Или он ошибается?
Он резко ударил его с двух сторон по ушам – был такой прием скорого развязывания языка у упертых. И, внимательно следя за реакцией Кента, про себя обрадовался: он ошибся – этот сидевший перед ним на пеньке уголовник оказался неким гибридом. Он, похоже, был упертым рационалистом.
– Хорошо врезал, – сквозь боль сказал Кент. – Не врубаюсь только, за что. Еще раз предлагаю, пацаны: давайте сделаем все путем. – Он или совсем их не боялся, или пока еще не верил, что их надо бояться. – Вы ведь не урки, верно?
– Ну верно.
– И не менты, так?
– Почему решил?
– Какие-то сладкие больно. Вон ты стукнул, а сам вроде как переживаешь...
– Погоди-погоди, – остановил Филя, – с чего взял-то? Мы с тобой еще толком и не говорили даже.
– Вот я про то и толкую: менты бы уже и матюков насовали, и печенку бы отбили, а вы чего-то все мармелад разводите... Не пойму – гебешники, что ли? Или какие инженеры бывшие – решили рэкетом поправить материальное положение? Короче, говорите, чего надо – и разбежались.
– Ага, держи карман! – усмехнулся Филя. – Разбежались, размечтался!
– Никона сдашь? – вдруг в лоб спросил Сева.
– А кто это? – спросил в свою очередь Кент и издевательски усмехнулся.
«Эх, скополаминчику бы! – с тоской подумал Сева, вспомнив последнюю свою „горячую точку“. – Скополамин замечательно язык развязывает».
– Это тот, кто тебе «малявы» чуть не каждый день шлет...
– Не, про это я ничего не знаю.
«Скополаминчику бы, – снова подумал Сева, – сразу бы все рассказал, и про Никона, и про Гранта этого... мать их!» И еще раз ударил Кента по ушам – теперь намного злее, чем раньше.
На этот раз он его достал – Кент мучительно сморщился, замотал головой. Сказал, едва справившись со стиснутой болевым спазмом гортанью:
– Молодец, сучара. Но я б тебе душевнее приварил...
Сева сделал вид, что не слышит.
– Гранта ты замочил? – спросил он, включая диктофон.
– А, вон оно что! – с некоторым даже облегчением протянул Кент, косясь на японскую машинку. – Так бы сразу и сказали. – Он снова потряс головой – видно, последний удар таки потряс его. – Чего вам до Гранта-то – сдох, туда ему и дорога. Хуже нет беды: вор в законе, а ссучился...
– Погоди, погоди, – изумленно остановил его Филя, нарушая все правила: – Кто вор в законе? Грант?
– Ну а про кого вы меня спросили-то? Грант. Законник, а сперва ссучился, на ментовку начал работать, а потом дак и того хуже – общак грабанул. Братва на зоне не зря толкует, что настоящих законников больше не осталось – завели лаврушники моду титулы покупать, ну и пошло-поехало...
Сева выключил диктофон.
– Ты вот чего, – сказал Сева, нажав на «стоп». – Ты кончай тут романы тискать, давай про дело, понял? Или еще по ушам захотел?
– А я чего, не про дело, что ли? Скурвился Грант, а у нас на этот счет закон один – секир-башка... Это... не знаю, как вас и называть-то... следователи, что ли?
– Дознаватели, – буркнул вроде в шутку Сева, но Кент воспринял его слова всерьез.
– Так вот, граждане дознаватели, видите, за какое говно вы меня мучаете! Не стоит оно того, бля буду. Давайте я вам лучше выкуп заплачу – ну вроде как в суде – и разбежимся, а?
– Выкуп?
– Ну пусть не выкуп, а как там... залог, во! Хотите? Вот прямо вам, без всяких расписок и налогов. Сто тысяч за то, что вы меня сейчас отпускаете. Чего жметесь? Мало?
– Ты так и не сказал нам, кто пришил Гранта, – словно не слыша его, мрачно сказал Сева. – Тебе что – еще врезать? Ты меня бойся, урод, я вот этой самой рукой, если что, мозги зараз вышибу!
– Вот я и говорю, что вы не менты, – вздохнул Кент. – Менты бы точно уже бабки взяли...
Сева угрожающе замахнулся, но Филя поймал вдруг напарника за руку, заставил отойти на пару шагов.
– Сева, блин, ты только посмотри на его руки-то! – зашептал он ему на ухо.
– А что там?
– Да он исколотый весь, видишь, дырки от шприца? И глазки – посмотри, как мутнеют. Ты не бей его больше, понял? Он все равно сейчас уже небось ничего не чувствует, у него ломка начинается. Ты пообещай ему дозу – он нам все сам выложит! – И сказал вслух, громко, специально для Кента: – Ты только посмотри на этого хмыря! Возьмешь у него деньги, а он тут же начнет везде звонить, что гебешники от него взятку приняли. Да еще придумает фигню какую-нибудь – что мы, к примеру, за дозу с него деньги слупили, какие захотели...
Кент аж зубами заскрипел:
– Бля буду, мужики, никому ни слова, а? Свалю, а вы потом хоть какие мои показания в дело пускайте – возражать не буду... – Грудь у него под рубахой до синевы была исколота какой-то татуированной похабщиной. – Ну, мужики? Я вам сто тыщ и показания, а вы мне ширнуться дадите и отпускаете. Как?
– Да где мы тебе дозу-то возьмем?
Кент криво усмехнулся:
– Не знаю, как вы, а я бы вам за сто тысяч дозу поискал... Но так и быть, и тут облегчу вашу жизнь: доза у меня с собой, мужики, дозвольте только ширнуться. – Сева и Филя быстро переглянулись – под наркотики Кента можно было и милиции сдать. – Гад буду, – продолжал тот изображать сирену, – все в лучшем виде нарисую! Про все показания дам!
Он уже взахлеб обещал все сразу, понимая, что сам же кончает себя как настоящего, уважаемого всеми вора, но поделать с собой уже ничего не мог – ломка, предчувствие страшного смертного ужаса все сильнее завладевала его существом. Если не уколоться, если не уколоться... это будет смерть... И еще он вдруг подумал, что в случае чего все будет валить на Никона – чего ему сделается, он все равно уже в тюрьме.
– Ну и где они, твои показания-то? – угрюмо спросил его здоровяк, который, сволота, так ловко бил его по ушам.
Кент с ужасом понимал, что вот-вот сломается, он уже не знал, как еще тянуть время, как морочить голову этим непонятным легавым.
– Показания? – туповато переспросил он. – А я их вам сейчас дам! – сказал и сам удивился – были, были в нем еще какие-то силы сопротивляться. – Дадите ширнуться – и сразу все выкладываю.
– Ладно, дадим, – великодушно сказал вдруг здоровяк. – Так кто все же прикончил Гранта? Говоришь – и даем ширнуться.
Кент живо представил, как сейчас расплавит дозу в ложке... как начнется приход и сразу пойдет по всему телу блаженная волна ни с чем не сравнимого кайфа, освобождения от всяческой тяжести... И он дрогнул.
– Есть такой... Мастерила, – сказал он, сглатываая тягучую слюну. – Киллер. Какой-то из ваших, спецназ... бывший. «Альфа», что ли... – И вдруг его осенило: за каким он Никона-то собирался сдавать. Он сдаст генерала, который Мастерилу им подарил. – Только он не наш, этот Мастерила-то. Его один
