– Ну-ну, флаг вам в руки, господин генерал. А насчет служения отечеству, подобного вашему, знаете как наши предки говаривали? Древние старцы, по терминологии вашего протеже Никона? Неверный слуга господину супостат, вот как они говорили!
– Ну-ну, – сказал теперь генерал. – Пой, ласточка... – И хлопнул дверью.
Вот теперь Турецкий был совершенно уверен: с этого момента механизм огромного следственного дела о коррупции в верхушке МВД пришел в необратимое движение...
17
В одну из пятниц «дядьки», все трое, пожаловали в «Глорию» – дескать, шли по всегдашней традиции в Сандуны, да вот решили заглянуть.
– Помнится, кто-то не так уж и давно приглашал нас всех на посиделки! – весело напомнил старший Грязнов. – Вот мы подумали-подумали и решили осчастливить вас посещением, братцы-кролики. Принять из ваших юных рук по обещанной стопке, а заодно выслушать ваши поздравления.
– А поздравления-то с чем? – решил уточнить любивший полную ясность Макс.
– Здрасте вам! Страна бурлит и клокочет, а эти так называемые сыщики ни хрена, извините, не знают! А по телевизору-то не передавали еще? Чего тянут?
Только Турецкий смог приостановить этот вулкан:
– Слава, перестань дурака валять. Не обращайте внимания, ребята, это он от радости, что мы наконец передали гуськовское дело в суд.
– Во, блин! – обрадовался Сева. – Это что – то самое дело об убийстве Разумовского?
– Ну я бы называл его теперь иначе, – вмешался в разговор обычно молчаливый Меркулов. – Дружными усилиями мы, братцы, завершили дело о преступности в высших эшелонах МВД. – С этими словами Константин Дмитриевич торжественно выставил на стол большую бутылку французского коньяка. – Так что пусть вот эта скромная награда найдет сегодня своих героев.
– Шутка ли, братцы, – подхватил Турецкий, – в итоге даже министра снимают! И все это, можно сказать, благодаря вам, благодаря тому, что вы взялись за это дело!
– Это чего – шутка? – с сомнением спросил Денис. Обратился к Меркулову как к наименее склонному к розыгрышам человеку в этой шебутной компании: – Дядь Кость, это хохма?
– Какая там хохма, Денис! – Меркулов, кажется, даже немного огорчился, что он им не верит. – Какая хохма, если дяде Славе вон премия председателя правительства, мне премия Генпрокурора, а Сашке – аж правительственная награда. Орден «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени!
– Так точно-с! – подхватил Грязнов-старший. – Вообще-то четвертая – она затравочная, для начала. Потом третья, потом вторая. Эх, ребята, выкопайте нам еще одно такое дельце, я тоже орден хочу!
– Значит, вот этот пузырь, – бодро сказал Макс, решительно свинчивая бутылке голову, – он вроде как к ордену четвертой степени приравнен? А третья степень к чему? К скольки бутылкам?
– Но-но, борода, ты не зарывайся! – строго окоротил его Сева Голованов – он хоть и сдал в свое время свои награды за Чечню, но цену заслуженной награде, как всякий воевавший человек, знал.
– Выпиваем чисто символически, – объявил Грязнов, не давая даже возникнуть мысли о выяснении отношений. – То есть по пятьдесят граммов на нос.
Что такое пятьдесят граммов таким волкам? Да ничего! И все же застолье даже и так сразу стало получаться шумным и веселым. То смеялись, слушая рассказы Грязнова о том, как он обрабатывал Кента: «Я ему: ты что, не хочешь сотрудничать? – Ох как хочу, гражданин начальник! – Ладно. Ты что-нибудь слышал про дневник? – Так точно, слышал. – И что же ты слышал? – Что прикажете, то и слышал, гражданин начальник». И так дня два – чистый Швейк!
Смеялись, слушая о том, как Турецкий ездил в Бутырку полюбоваться на Никонов «люкс». О том, как явился с повинной генерал Суконцев.
– Этого знаете что добило? – рассказывал Меркулов. – Когда вокруг все запахло жареным, пошел к своему начальнику и другу Гуськову. Что, мол, делать-то, Володя? Тот ему: «А ты застрелись. Я, например, как честный офицер, об этом подумываю. Не знаю только, здесь или в Женеве. Как думаешь, где лучше?»
Ну, понятное дело, под такие разговоры одной бутылкой дело не кончилось – сгоняли еще. И в тот самый момент, когда Грязнов со словами «Чисто символически» поднимал свой бокал за молодую поросль российской криминалистики, искореняющей под французский коньяк самые безобразные формы российской преступности, в «Глории» появились заказчицы – «сестрица Аленушка», то бишь Елена Романовна, и эстрадная красотка Долли Ласарина.
– О, как будто носом чуяла, – восхитилась импровизированному застолью певица. – За что обожаю настоящих мужиков – за изобретательность. Уж что касается повода выпить – завсегда придумают что- нибудь.
– Пардон, пардон! – слегка даже обиделся Грязнов. – У нас повод заслуженный.
– Ну и хорошо. Мы на минутку, вовсе не собираемся вам мешать, – сказала Лена. – Можно вас, Денис? – Она заставила его подняться из-за стола, отойти в сторону. – Мы, собственно, услышали по телевизору сообщение о завершении дела и решили вот с Дашей, что самое время нам с вами произвести расчет. Как договаривались. Я все правильно сказала, Даш? – спросила она подошедшую к ним Долли.
– Все правильно, кроме одного, – громко, своим поставленным голосом заявила Долли, – мы обе всех вас поздравляем. Потому как, извините, скажу красиво, не могу удержаться, наша мечта – отомстить – обернулась вашей мужской победой. Мы в вас с Леной во всех влюблены, и ура!
– Налейте, налейте даме! – закричал Сева. – Вернее, дамам.
– Стоп, мужики! – вдруг остановил всех Кротов. – У меня для начала другое предложение. Все стоя, по- офицерски, пьем за Елену Романовну. Как бывший кадровый разведчик, могу сказать, что видел немного людей, не выдавших тайну даже под действием скополамина. Я всегда восхищался такими людьми, поскольку знал, какого это требует характера и какой чудовищной силы воли. Поверьте мне на слово, это подвиг!
– Да ну, какой там подвиг, – Лена даже невольно чуть-чуть прослезилась. – Просто я тогда сказала себе: отвечай только на прямые вопросы, не предавай Игоря. Ну я и отвечала. Он говорит: можешь открыть сейф? Я говорю: нет... Я ему правду сказала. А вот если б он сказал, к примеру, где ключ – я бы ему ответила. Он просто неправильно спрашивал...
– Все, все, Леночка, не говорите больше ничего! – восхитился и Голованов. – Выпьем за героизм скромной любящей женщины. Потому что женская любовь – она одна в конце концов способна творить на земле чудеса! Итак, господа, бокал на уровне погона!
Да, это были настоящие офицеры, настоящие мужики, хотя и сильно похожие на мальчишек, и Лене небольшое время спустя стало очень хорошо и весело рядом с ними. Так хорошо, что ей даже пришлось устыдить себя: не может она, не имеет права забывать о смерти Игоря. И мысль эта уже не дала ей расслабляться дальше.
Завтра надо было с утра быть на фирме – с «Милорда» сняли арест, милиция вернула ей с извинениями все документы и компьютеры, и когда Долли, возбужденная обществом такого количества мужчин, все-таки начала для них петь, Лена, поманив Дениса, расплатилась с ним в его кабинетике и по-английски исчезла.
– Если что, помните, у вас тут друзья, – сказал на прощание Денис, торжественно припадая к ее руке. Еще месяц назад она бы просто отдернула руку, но сейчас не стала этого делать – ей, если честно, было приятно. – Если что – давайте прямо к нам.
Она засмеялась:
– Прямо как в «Бриллиантовой руке» – будете, мол, на Колыме... Ох нет, лучше уж к вам по такому делу больше не приходить....
– Ну давайте по какому-нибудь другому поводу встретимся, – не отступал Денис.
Словом, расставался каждый с очень приятным чувством, что отныне в городе живет еще один очень симпатичный тебе и очень надежный человек.
При всем при том Лена была просто счастлива сбежать с этого неожиданного праздника. Она понимала, почему всем так весело, но сама, как ни странно, веселиться не могла, ей с какого-то момента все это вдруг стало казаться каким-то предательством по отношению к Игорю. Наверно, потом это пройдет, но сейчас... Нет, лучше сбежать. О Долли она даже не думала – видела, как той комфортно в
