– Это радует. Мне было бы неприятно слышать, что Вересова Анастасия – легкомысленная особа, не уделяющая должного внимания учебе. Я был бы огорчен.
– Откуда вы знаете мою фамилию?
– Это все, что вас удивляет?
Он развернул ее ладонь, принялся внимательно рассматривать.
– Вот же! Вот видите эту длинную, четкую линию? Вот здесь и начертано: Вересова.
– Это линия жизни, – рассмеялась Настя, отнимая руку.
– А фамилия – это что, не часть вашей жизни? Впрочем, эту тему мы разовьем позже. Так как уже приехали. У следующего здания остановите, пожалуйста.
Он помог девушке выбраться.
– Я ведь не случайно заговорил об опере. Сегодня мы посетим с вами, Настя, ресторан «Россини». Вы там бывали?
– Конечно, нет.
– Я так и думал. Прошу.
Они оказались возле высоких застекленных дверей, которые предупредительно распахнул перед ними швейцар, и прошли в просторный зал, который показался Насте просто огромным и... воздушным, что ли. В следующую минуту она поняла, что пространство увеличено за счет окон-витрин, высоких, от пола до потолка. Столики, с большими букетами живых цветов, располагались как в центре зала, так и возле окон. Посетителей было достаточно много, но они будто растворялись в просторах зала. Стены были украшены полотнами современных художников. Звучала музыка.
– Узнаете мелодию?
– Это из «Севильского цирюльника», да?
– Совершенно верно. Куда кости кинем? – увидев растерянность девушки, попытался Турецкий снизить пафос заведения.
– Не знаю, куда предпочтете кинуть свои кости вы, Александр Борисович, а я бы выбрала столик возле окна. Это было бы как в Париже. – Она чуть надменно стрельнула в него черными глазами и расправила плечики.
«Подумаешь! Мы и не такое видели! Нас этим не деморализуешь!» – расшифровал этот жест Александр. Определенно, она нравилась ему все больше!
– Принято! – весело ответил он и повел свою юную даму к застекленной стене.
В ожидании официанта Турецкий развлекал спутницу заранее припасенными байками. Домашние заготовки, так сказать.
– Знаете ли вы, Настенька, что Россини прекрасно готовил? И говорил о себе, что Господь наградил его тремя талантами. «Я гениальный шеф-повар, большой шутник и лишь в третью очередь композитор» – так характеризовал себя маэстро. И после премьеры своего «Цирюльника» демонстративно отказывался от поздравлений и приглашал друзей домой, на обед, обещая, что именно там все поймут, что такое настоящее искусство.
Настя слушала его рассеянно, больше поглядывая на снующих за окном людей. Турецкий примолк. Фальшиво все как-то! Да что же ты на себя не похож? Что за волнение такое дурацкое! Официант положил перед ними карты меню.
– Ну вот и меню. Давайте выбирать. Насколько я помню, вы у нас любительница рыбы. Поэтому на закуску предлагаю карпаччо из форели с имбирем. Это очень нежное блюдо.
– Хорошо, – согласилась девушка.
– А на горячее... Смотрите, какой выбор: жареный угорь, щечки морского дьявола с жюльеном из цукини, креветки с банановым соусом... Нет, мы выбираем фирменное блюдо – «Россини»! Смотрите, это говяжье филе в соусе мадера с черными трюфелями. Идет?
– Идет. – Настя пожала плечиками.
– И, наконец, шампанское для дамы.
– О, если ваша дама любит шампанское, вы пришли в нужное время в нужное место, – подал голос официант. – У нас проходит фестиваль шампанских вин знаменитого дома «Лоран-Перье».
– И что вы нам посоветуете?
– Выбор огромный. «Гранд-кюве», например. Этим шампанским отмечали свою свадьбу принц Чарльз и леди Диана.
– М-да, эта история закончилась весьма печально. Боюсь, напиток будет напоминать нам о несчастной леди Ди.
– Тогда я вам порекомендую кюве «Александра». Это розовое вино, очень деликатное, нежное и предназначено для особых случаев.
– Вот, это для нас. У нас как раз особый случай. Настя, вы согласны?
Настя кивнула и отвернулась к окну.
– А мне триста граммов водки. «Русский стандарт». Я патриот, знаете ли.
Официант удалился, Саша с тревогой посмотрел на девушку.
– Я вас чем-то расстроил?
– Нет, но... Зачем все это? Вы ставите меня в неловкое положение.
– Настенька! Мне просто очень хочется побаловать вас, вот и все. Мама далеко, кто ж вас здесь побалует? Чего вы боитесь? Или кого? Меня?
– Нет, это вы меня боитесь, – она наконец взглянула на него.
– Я?
– Ну да. Вы боитесь, что не понравитесь мне. Вам кажется, что вы можете представлять интерес только в этом... антураже? Ну и зря. Вы очень интересный человек. И интересный мужчина... И вы мне и так нравитесь.
– Правда? Господи, что же вы мне сразу не сказали? Я затащил бы вас в рюмочную, мы хлопнули бы по стопке водки, закусили бы бутербродом с килькой, пообщались бы с алкшами-завсегдатаями. Это был бы интереснейший вечер! Представляете: вокруг рвань и пьянь, мат-перемат, а в центре вы – юная и прекрасная, с килькой наперевес. Мне пришлось бы отбивать вас от целой своры желающих познакомиться поближе. А здесь, конечно, что? Здесь скукотища...
Настя рассмеялась.
– Ну наконец-то! Знаете, если мероприятие неизбежно – а оно неизбежно, поскольку заказ уже сделан, – давайте расслабляться и получать удовольствие. Идет?
– Идет! – Настя тряхнула кудрями. – Но обещайте мне, что следующее приглашение за мной!
– Так я именно этого и жду с замиранием сердца, именно этого и вожделею! Вы, помнится, приглашали меня в свой бар, как он там...
– «Голливудские ночи».
– Я почти готов.
– Нет, там я на работе, я не смогу уделить вам внимание. Сначала я приглашу вас... Впрочем, это пока секрет.
– А вы еще и интриганка!
– Конечно! С кем поведешься... Вы знаете обо уже так много, а я о вас – ничего. И хотелось бы услышать, кто вы, мистер...
– Турецкий. Но эта фамилия вам ничего не скажет. О, вот ваше шампанское.
Официант откупорил бутылку, и в бокал полилось пенное вино изумительного розового цвета.
– Это как цвет заходящего солнца! Я такого никогда не видела!
– Вот и прекрасно! Будет что внукам рассказать. Ну, пробуйте!
Настя пригубила вино и важно кивнула. Бокал был наполнен, как положено, на две трети.
Тут же появились закуски, графин с водкой.
– Ну, начнем прожигать жизнь?
– Назад хода нет, – подтвердила Настя.
Они выпили, начали закусывать, ибо оба были голодны, а кухня ресторана славилась на всю Москву. Постепенно его напряжение и ее настороженность уходили, сменяясь почти бесшабашным весельем. Он рассказывал ей какие-то байки, она смеялась, запрокинув голову, матово поблескивали зубы. Один из них,
