позабыл об осторожности и нарвался на пулю.
Турецкий тем временем пригласил Регину на танец. Перед тем как подняться, Регина надела свои дымчатые очки. Если Эл в чем-то и завидовал женщинам, так это в том, с какой легкостью они меняют внешность, не вызывая при этом никаких подозрений. Достаточно одного, двух штрихов, и лицо женщины меняется до неузнаваемости. «Вечерняя» Регина тоже была абсолютно не похожа на себя «дневную» – в этом стильном парике, в этих модных очках, – но в любом обличье она оставалось удивительно красивой женщиной.
Они танцевали под медленную музыку, глядя друг другу в глаза. Регина что-то тихо шептала Турецкому, и щеки его наливались краской. Сам того не замечая, он все теснее и теснее прижимался к Регине.
«Как простой мальчишка», – с иронией подумал о нем Эл.
Нет, этого противника ему явно не стоило опасаться. Простой мужик, несложная мишень.
Мелодия закончилась, и танцующая пара распалась. Турецкий и Регина вернулись за столик, однако Эл успел заметить, как на последнем аккорде губы Турецкого коснулись щеки Регины. А перед тем как выпустить красавицу из объятий, бедный сыщик не удержался и порывистым движением поднес ее руку к своим губам. В ответ Регина улыбнулась и посмотрела на него с невыразимой нежностью.
«Готов», – подумал Эл.
Посидев еще минут пять, Турецкий подозвал официанта и расплатился с ним. Затем пара поднялась из- за столика и направилась к выходу. При этом Турецкий ласково и бережно поддерживал Регину за талию.
Эл расплатился и отправился за ними.
«Пока на свете есть женщины, ни один мужчина не может чувствовать себя в безопасности, – флегматично думал Эл, следуя за Турецким и Региной на стоянку машин. – Неуязвимы только импотенты. Хотя... У импотентов нет страстей, поэтому они слишком вялы и нерешительны. Их душит комплекс неполноценности, поэтому они нервозны и чувствительны к обидам. Это и делает их уязвимыми. А раз так, значит, уязвимы все».
Регина и Турецкий сели в «сааб» Регины, машина завелась и медленно выехала со стоянки. Эл завел свой «опель» и поехал за ними, держась от «сааба» на почтительном расстоянии. Он знал, что Регина будет ехать медленно, давая ему возможность ехать следом так же медленно и спокойно, не привлекая излишнего внимания. А если даже она и «оторвется», Эл знал, где ее искать. Ведь они направлялись к Регине домой.
2
План был прост, но не гениален. Более того, он был абсолютно банален, даже схематичен. Однако Эл никогда не гонялся за оригинальностью. Он никогда не стрелял жертве прямо в лоб, стараясь умертвить ее одним выстрелом, не отливал пуль из золота (он видел это в одном американском фильме), не убивал экзотическим оружием – дамасским клинком, ядом кураре или сицилийской гарротой. Он действовал просто и максимально эффективно, стараясь не оставлять следов и не наводить легавых на мысль о каком-то особом «почерке убийцы».
Так вот, план был прост и банален. Регина должна была заманить Турецкого к себе домой, – пожалуй, этот пункт был самым легким, потому что ни один нормальный мужчина не мог отказать Регине. Затем она накачивала Турецкого коньяком, водкой, ну, или что он там предпочитает. И после всего – выдворяла за порог, превратившись из ласковой козочки в ядовитую фурию.
Конечно, Турецкий мог не захотеть уходить от красивой, раздразнившей его женщины «в мороз и в ночь», но Регину трудно было назвать беззащитной и слабой девушкой, уж она бы нашла способ избавиться от пьяного сыщика. А дальше в дело должен был включиться Эл и его верный друг – пистолет «ТТ» со спиленным номером. Один или максимум два выстрела – и Турецкий навсегда покидает Литву, а заодно и матушку-Землю, чтобы встретиться со своими праотцами.
План был прост. Настолько прост, что он дал сбой на самом первом этапе. В подъезд Турецкий не вошел. Он распрощался с Региной на улице, повернулся – Регина так и замерла на пороге с фальшивой улыбкой и выпученными от изумления глазами – и двинулся к стоянке такси, внимательно поглядывая по сторонам.
Походка у него была твердой и трезвой, а правая рука – предусмотрительно опущена в карман куртки. Причем карман этот не был узким и неудобным, как у Лапшиса, нет, в таком кармане могла уместиться вся артиллерия Литвы, и еще осталось бы немного места.
И Эл решил не рисковать. Даже если ему удастся «убрать» Турецкого, вряд ли он сможет сделать это быстро и бесшумно. А другой сценарий Эла не устраивал.
В тот вечер – вопреки мрачным прогнозам Регины Смайлите – Турецкий остался жив.
Можно было бы сказать, что Александра Борисовича спасла судьба. Но на самом деле все обстояло иначе. Александр Борисович Турецкий был обязан жизнью не какому-то там фатуму или року, а своему слабому желудку. Он, этот самый желудок, был страшно недоволен тем, что его напичкали острыми кушаньями, от которых у него начались колики. А вслед за тем Турецкий сильно, просто до помутнения сознания, захотел в туалет.
В момент, когда это произошло, Турецкий и Регина как раз подходили к подъезду.
– Подниметесь? – спросила его Регина негромким, грудным и хрипловатым голосом, каким обычно разговаривают с клиентами девушки из службы «телефонного секса».
– Рад бы, но не могу, – честно признался Турецкий, стараясь сохранить самообладание.
– Между прочим, я варю самый вкусный кофе во всем Вильнюсе, – с обворожительной улыбкой произнесла Регина. – И к тому же у меня полный бар выпивки.
Турецкий демонстративно глянул на часы, досадливо (а на самом деле от дикого приступа боли) поморщился и сказал:
– Никак не получится. Слишком много дел. Простите.
Брови Регины удивленно дрогнули. Однако она быстро взяла себя в руки и сказала с томностью и грустью в голосе:
– Понимаю. Сейчас вы скажете, что женаты, любите свою жену и... и не хотите ей изменять. Так?
– Так, – кивнул Турецкий.
Регина пожала плечами:
– Чашка кофе ни к чему вас не обяжет.
– И все-таки я вынужден отказаться, – твердо сказал Турецкий. – Не забудьте передать Отарову мое предложение. И... – Тут боль на несколько секунд отпустила, и в голове у Турецкого мелькнула мысль: «А может, все-таки остаться?» Однако новый приступ колик изгнал из головы и этот последний отголосок сексуального желания. – Спокойной ночи, – мрачно сказал Турецкий, поцеловал Регину в щеку, развернулся и быстро зашагал прочь со двора.
Он знал, что Регина смотрит ему вслед, поэтому старался вышагивать спокойно и невозмутимо, как это надлежит сильному, но морально устойчивому мужчине. («Руссо туристо, облико морале, мать его!» – с горечью думал Турецкий, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не согнуться в три погибели и не потрусить к стоянке такси, где он видел спасительную кабинку биотуалета.)
Чтобы хоть как-то усмирить взбунтовавшийся желудок, он сунул руку в карман и крепко прижал ладонь к животу – это немного помогло. Но еще через десять шагов Турецкого так прихватило, что он невольно заозирался по сторонам, прикидывая, можно ли сделать все свои дела, не выходя со двора, в каком-нибудь темном и тенистом углу (например, за этим вот кустом сирени).
Однако спустя несколько секунд Турецкий с гневом прогнал эти слабовольные мысли и ускорил шаг.
Через пять минут, достигнув стоянки такси и, подобно метеору, ворвавшись в синюю кабинку биотуалета, Александр Борисович получил желанное удовлетворение, но возвращаться к Регине было уже поздно. К тому же Турецкий опасался нового приступа и – будучи человеком щепетильным – ни за что в жизни не согласился бы стать посмешищем в глазах красивой женщины.
«Уж лучше умереть», – устало подумал Турецкий.
Узнай он, что эта мысль самым парадоксальным образом спасла ему жизнь, он бы рассмеялся. Но факт оставался фактом.
3
Отаров говорил с несвойственным ему раздражением. Видно было, что события
