последних месяцев сильно попортили ему кровь. Но Регина, казалось, не замечала его раздражения.
– Турецкий – необыкновенный человек, – сказала она.
– Вот как? – Отаров иронично хмыкнул. – И что же в нем такого необыкновенного?
И Регина сказала:
– Я знаю мужчин. Многих мужчин. Но ни один из тех, кого я знаю, не смог бы от меня вот так вот, запросто, уйти.
– А может, он просто больной?
Регина покачала красивой головой:
– Нет.
– Откуда ты это знаешь?
Она посмотрела на Отарова и усмехнулась:
– Я это почувствовала. Во время танца. Он здоров. Я бы даже сказала – очень здоров.
Отаров недовольно поморщился:
– Только не надо делиться со мной своими эротическими фантазиями, золотце. Мне на них...
– Юра, – тихо и холодно сказала Регина.
Отаров нервно дернул щекой.
– Ладно, извини. Меня просто бесит наглость этого субъекта. Приехал в чужое государство, обложил меня флажками, как волка. Да еще и женщину мою чуть не увел.
– Не глупи, – тем же тихим голосом сказала Регина.
– А разве не так? – Отаров посмотрел на подругу и жестко прищурился. – Я ведь вижу – ты на него запала.
– Глупости, – спокойно ответила Регина. – Если я на кого и запала, то только на тебя. И, как вижу, зря. Ревность делает тебя смешным и глупым, дорогой.
– Ревность всех делает смешными, – сухо парировал Отаров. И добавил: – Но и опасными тоже. Не забывай об этом, золотце.
Регина улыбнулась, наклонилась к Отарову и нежно поцеловала его в краешек губ.
– Не будем ссориться, – мягко проворковала она. – Давай лучше подумаем, что нам делать дальше. Этот сыщик упрям. И он не уедет отсюда, пока не поговорит с тобой. Может, тебе и в самом деле стоит с ним встретиться? А потом ты пошлешь Эла, и он поставит точку в ваших отношениях.
– Каких еще отношениях? – буркнул Отаров. – Нет у меня с этим легавым никаких отношений. И быть не может.
Но Регину не так-то просто было переспорить. Она прижалась к плечу Отарова щекой и сказала:
– Встреться с ним. Хуже тебе от этого не будет. Как знать, возможно, он просто хочет, чтобы ты ему заплатил.
Слова о деньгах вернули Отарова в спокойное и твердое расположение духа. Деньги – это то, в чем он хорошо разбирался. Он сразу почувствовал себя, что называется, в своей тарелке.
– Гм... – Отаров задумчиво наморщил лоб. – А что, может, и правда? Он, конечно, меня здесь не достанет. Но держать на хвосте эту шавку слишком обременительно. – Отаров внимательно посмотрел на Регину. – Так ты говоришь, он человек упрямый?
Регина кивнула:
– Очень. Если его вышвырнуть из страны, он все равно найдет способ вернуться. Реши эту проблему раз и навсегда. Реши и забудь о ней. Либо дай ему денег, либо подключи к делу Эла. – Регина еле заметно усмехнулась. – Хотя, как показала жизнь, твой Эл не так уж и хорош.
– Он хорош, – сказал Отаров. – Но ему не хватает фантазии. Эл всегда действует наверняка и никогда не изменяет плану. Если ситуация меняется, он просто откладывает работу.
– Главное, чтобы он довел работу до конца. Ну так как? Мне позвонить Турецкому?
Отаров еще немного подумал, потом кивнул:
– Ладно, я встречусь с ним. А жилец он или покойник – это покажет жизнь.
Грязнов вошел в кофейню, поискал глазами Турецкого, увидел его за столиком у окна и двинулся к столику. Он пребывал в радостном возбуждении, как всегда, когда ему предстояла важная и интересная работа.
Турецкий подождал, пока друг усядется за столик, и затем нетерпеливо спросил:
– Ну что, достал?
Вячеслав Иванович чуть склонил голову набок и приподнял левую бровь:
– А ты как думаешь?
Турецкий нахмурился и сжал лежащую на столе ладонь в кулак.
– Славик, не томи, – с угрозой сказал он.
– Ох, какие мы страшные, – усмехнулся Грязнов. – Ладно уж, не буду тебя мучить. – Вячеслав Иванович достал из кармана картонную коробочку и положил ее на стол. – Вот он. Пришлось изрядно побегать. Слава богу, у меня здесь остались кое-какие знакомства, еще с советских времен.
Турецкий взял коробочку, приоткрыл ее и заглянул внутрь. Затем перевел взгляд на Грязнова и улыбнулся:
– Молодец, генерал. Теперь можно и поработать.
– Только не слишком-то увлекайся. Не забывай, что мы не дома. Когда ты с ним встречаешься?
– Через час я должен быть у Регины.
– Повадился лис в курятню, – проворчал Грязнов. – Охмурят они тебя. Как пить дать охмурят. Ты человек мягкий, легко поддающийся влиянию. Да и молодой еще. Вот мне бы пойти.
– Размечтался, – усмехнулся Турецкий. – Она на тебя даже не посмотрит. Тебе ведь сто лет в обед. А тут важно иметь личное мужское обаяние. Вот как у меня.
Грязнов поморщился:
– Болтун ты, Турецкий. Но я тебя прощаю. Все-таки идешь на важное дело. Но имей в виду: если провалишься, домой лучше не возвращайся. Я всем ребятам расскажу, что Турецкий потерял хватку и что вообще он уже совсем не тот орел, каким был раньше.
– А если не провалюсь?
– Тогда с меня бутылка коньяку.
– Заметано.
4
На этот раз Регина была одета и накрашена. На ней был тонкий голубой свитерок с высоким горлом и черная юбка, а светлые волосы лежали на плечах красивыми, блестящими прядями.
– Здравствуйте, Александр Борисович, – с улыбкой поприветствовала она Турецкого. – Проходите. Юрий Георгиевич уже полчаса вас ждет.
– Я вроде бы пришел вовремя, – заметил Турецкий.
– Вы – вовремя, а он – раньше. Он всегда приходит раньше.
Турецкий зашел в квартиру, и Регина закрыла дверь на замок. Неожиданным и сильным движением Турецкий развернул ее и, сжав в объятиях, крепко поцеловал в губы. Регина не сопротивлялась, только удивленно спросила:
– Это зачем?
– Мне давно следовало это сделать, – сказал Турецкий.
Регина покачала головой и сказала спокойным, апатичным голосом:
– Слишком поздно, Александр Борисович. Вы упустили свой шанс. Проходите в гостиную. У Юрия Георгиевича мало времени.
Отаров сидел в кресле и читал газету. Завидев Турецкого, он отложил газету и приподнялся, чтобы пожать ему руку. Однако Турецкий проигнорировал этот жест дружелюбия и, не здороваясь, сел на диван. Отаров усмехнулся и снова опустился в кресло.
– Я вижу, что простая человеческая вежливость чужда нашей прокуратуре, – едко сказал он. – Очень жаль.
– Помощник генерального прокурора Турецкий, – представился Александр Борисович.
Отаров небрежно махнул рукой:
– Я знаю, кто вы такой сегодня. Я знаю всю вашу биографию, начиная с младенческих пеленок. Знаю
