Он поднялся на крыльцо дома и протиснулся в дверь.
Не знаю даже, удивился ли я, когда Толя свернул с АБК, проехал по тоннелю под каналом Гованус, припарковался у железной ограды на побережье Ред-Хука, вылез и взмахом руки пригласил меня следовать за собой.
В молчании мы пересекли площадку с пожухлыми клочками травы, и я едва не споткнулся о пустую бутылку: неподалеку располагалась фабрика «Снэппл». «Изготовлено из лучшего сырья», гласила этикетка на бутылке. Из лучшего сырья, подумал я. Ну конечно.
Охранник курил, прислонившись к ограждению. Он поднял было руку, но Толя, шагнув вперед, что-то сказал ему, и парень тотчас подтянулся, отбросил окурок и приобрел почтительный вид. Он открыл ворота, и мы вошли. Площадка, где ржавели машины, поросла бурьяном. Мы проследовали к гниющему причалу.
Толя уселся на перевернутый ящик и указал мне рукой на соседний. Перед нами расстилался город за рекой, величественный на фоне жаркого неба Вола сверкала солнечными бликами.
Я решил не заикаться о Сиде, но терялся в догадках: случайно ли Толя притащил меня сюда через день после того звонка Сида, через день после смерти бродяги? Я решил набраться терпения и ждать, не обмолвится ли об этом сам Толя. Может, это простое совпадение, и все. Вообще-то мне претило скрытничать с Толей. Он снова раскинул руки, как на Хайлайне.
– Золотое дно, – сказал он.
– Ну да.
– Представь. Артем, только представь: самый край земли, но и статуя Свободы как на ладони, и центр Нью-Йорка всего в десяти минутах, и вообще все, – он обвел рукой горизонт, – Представь новые дома, представь причалы и катера, представь первоклассный новый город. – Немилосердно яркое солнце заставило Толю сощуриться. И снова послышался тяжелый присвист в его дыхании, ему не хватало воздуха.
– Не нравится мне это, – сказал я.
Он не ответил.
– Слышишь?
– В один прекрасный день я приехал с Брайтон-Бич в Город, огляделся и подумал, что это хорошо, и прикупил пару-тройку домиков вон там, – поведал он, махнув рукой. – Большинство уже распроданы. Здесь есть один тип, солидный, вроде меня, и я спросил его: не уступишь кое-что из своего? А он в ответ: да я бы с радостью у тебя прикупил. И я все понял, скупил, до чего только руки дотянулись, и высматриваю еще. Землю. Как всегда. Из века в век.
– Конечно, – сказал я. – Отлично. Так что тебе мешает?
Он поерзал на ящике.
– Информация нужна. У кого права, кто чем владеет, кому отдано в залог.
Порой я недоумевал: как он умудрился заработать такие деньги, тонны, горы, что каждый год скупал все новые и новые дома? Для него купить дом – что для меня пирожок съесть. Он говорил, что это хороший бизнес, и ничего более, и норовил втянуть меня в свои аферы. Я не мог. Никогда не был толстосумом и не стану. Не хотелось думать о делишках, которые он крутит. Я не спрашивал его о деньгах. Таков был наш уговор. Мы были друзьями. Мы вместе съели куда больше пуда соли, как говорится на исторической родине, в этом все дело. Однажды я влез в его бизнес, и это едва не угробило нашу дружбу. Пусть делает что хочет, подумал я. Насколько я знал, все его занятия были законными, в той или иной степени. Так или иначе, это всего лишь финансовые игры. Никакого коммерческого шпионажа. Всего лишь сделки с недвижимостью – то, чем каждый занимается, так или иначе.
– Тебя еще что-то гложет, Толя? Какие-то дурацкие русские заморочки?
Он тяжело поднялся на ноги.
– Артем, солнышко,
Никогда прежде не слышал, чтоб он высказывался в таком духе. Обычно это были мои слова. Я положил ему руку на плечо и спросил:
– Так что?
– Я стал американским гражданином. Сэ-Шэ-А. Смотрите, е-мое, завидуйте.
– Когда? – Клянусь богом, я слушал его без улыбки и без лишних слов.
– В прошлом месяце. Я подал ходатайство больше года назад, и потребовалось четыреста дней обалдеть, чтобы наконец выписать мне паспорт.
– С меня – вечеринка.
– И чем угощаешь? Красно-бело-синими американскими сырными сэндвичами?
– Ты прошел экзамен на гражданство?
– Я могу перечислить всех президентов США поименно, хочешь?
– Поздравляю, – сказал я. – Но все же, с чего вдруг? Ты же всегда говорил, что не настолько любишь Америку.
Он пожал плечами.
– Что ж, я сделал это ради моих девочек. Сделал, но не в восторге от этого. Чувствую какую-то фальшь. Я не американец. Нью-Йорк – дело другое. Тут я как рыба в воде. К тому же у меня квартира на Брайтон- Бич. Там я могу укрыться. Почувствовать себя русским, – он саркастически хмыкнул.
– У девочек уже есть гражданство, – заметил я.
– Слушай, я это сделал, мне нравится быть с паспортом. Один – хорошо. Два – лучше. А три – вовсе шик-блеск.
Толя оперся на мое плечо для устойчивости.
– Пойдем куда-нибудь, выпьем, – предложил он. – Давай, а?
Он направился к своему пижонскому внедорожнику, я за ним. Он казался усталым.
– Есть ребята, Артем, я их давно знаю, которые так и норовят заглянуть мне через плечо, – сказал он. – И всякий раз, когда я вкладываю деньги в недвижимость, вижу, как они пытаются умыкнуть кусок у меня из-под носа. Русские. Парни с пушками. В Москве проблем не оберешься, если попробуешь перебежать им дорожку на рынке недвижимости. Понимаешь? И они всюду лапы тянут, не только в России, всюду.
– Кто они?
– Я не знаю кто, потому что действуют они через посредников. В смысле, есть крутые дельцы, вроде олигархов, чьи имена вслух произносить не рекомендуется. Я и про себя-то, шепотом, стараюсь их не поминать, знаешь ли. Они больше не желают пачкаться, сидят тише воды. Их самих я никогда не боялся, но на них работают хищники помоложе, так называемые «агенты», эти ни перед чем не остановятся. Угости сигаретой, Артем. Забыл сигары захватить.
Я протянул ему пачку. Он не спешил прикуривать.
– Им все по барабану, этим ребятам, которые работают на местах. Они вроде нигилистов девятнадцатого века, понимаешь? Их вообще ничего не волнует: жизнь, смерть – им без разницы. И такая неразборчивость очень полезна в бизнесе. Они торгуют всем – плутонием, уранием, героинием, картинами, нелегалами для работы, девочками для секса, детьми для секса, нефтью, автомобилями, органами для трансплантации, запчастями для машин, недвижимостью, оружием, чем угодно и где угодно. Зашибают бабки. Кормят своих боссов. У олигархов уйма денег, Артем, они короли, им принадлежат целые страны, их дети живут, как принцы крови. Ничто их не тревожит.
Я посмотрел ему в лицо. Связан ли Толин страх с Сидом или тем утопленником, Эрлом? Нахлынула паника, но потом отпустила: никакой связи нет.
– И ты тоже этого хочешь? – спросил я. – Таких денег, такой власти?
– Да, – сказал он и быстро пошел к машине. – Иди-ка сюда.
Мы сели в «эскалейд», Толя пошарил в кармане своей желтой рубашки, вытащил коричневый конвертик и вручил мне.
– Я хочу, чтобы ты знал все, на случай, если что-нибудь приключится. Чтобы ты оградил от напастей девочек, мою бывшую, да и себя самого, Артем. Я назначил тебя душеприказчиком, хотя в завещании описано не так уж много, – он засмеялся. – Я гражданин США, но это не делает меня абсолютным адептом американского налогового кодекса. Шутка.
