Разве ты бы дочь отдал, Так задумался б немного…» — «Ох! давно, по воле бога, Дочь погибла у меня, Даже как, не знаю я. Делать нече! Не вернется, Только плакать остается, А охотно бы Роман Был в мужья ей мною избран», — Так ответил со слезами Пантелей и рукавами Ну-тка слезы утирать, Чтоб тоски не оказать… Елисей великодушный Сам завыл, как малодушный, Пантелея утешал И потом ему сказал: «Что касается до сына, То счастливый он детина, Ведь, поверишь ли? луна Будет, брат, ему жена… Всё небесное пространство На одно лишь ей убранство, Вишь, в приданое идет: Целиком небесный свод Ей с морями, областями, Поселеньями, садами, С кормной птицей всех сортов И скотиной всех родов, — Будет тут тряхнуть червонцем! Только жаль, что вместе с солнцем Ей придется всем владеть И сношенья с ним иметь… Впрочем, что же, бог помилуй! Как войдем мы только в силу, Можно, знаешь, и тово… Рати двинуть на него… Не большая ведь персона, Да и светит-то как соня, Не заботясь ни о чем, Ну да мы его пугнем!» Молча слушал Пантелей То, что баял Елисей, И потом сказал с улыбкой: «Ну, смотри, брат, как ошибкой Не вломися в чепуху, Уморишь всех со смеху… Есть ли месяцу причина Выходить за твово сына? Да притом и небеса Без него что за краса!..» Елисей вельми серчает И, подумав, отвечает: «Что сказал, то докажу, Всех на свете пристыжу». Тут он всё пересказал, Что мудрец ему сказал. Пантелей пожал печами. «Славны бубны за горами», — Он подумал, а потом Занялся и пирогом… Так прошло около часу, Елисей напился квасу И хотел ложиться спать На дубовую кровать, Вдруг, обрадованный, слышит: У ворот свиньюшка дышит Так, что ажно всё дрожит. Елисей туда бежит, Сына у двери встречает, Лобызает, обнимает, А Роман вместо ответа: «Вот царевна Ясносвета», — Говорит ему, и он Отпускает ей поклон… Сердце пляшет от блаженства У царя! Все совершенства, Всё, чем славен женский пол, В Ясносвете он нашел. Весть гремит меж тем в народе, Что луны теперь в природе Уж не будет, что она За Романа отдана. Кто шататься в пьяном виде Ночью любит, тот в обиде Был при случае таком; А кто любит царский дом, Тот в сильнейшем был восторге, И в трактирах, и на торге, И в домах, и на дворах Пел с восторга, так что страх… И придворные того же Были мненья: всех пригожей, Всех яснее, всех белей, И прекрасней, и умней Все царевну признавали Да из чарок попивали… Лишь один царь Пантелей Что-то не был веселей…
