Без любви и без привету Он смотрел на Ясносвету, И так пристально смотрел, Что самой ей надоел… Чтоб скорей окончить дело И кутить опосле смело, В честь счастливому концу, Молодых ведут к венцу… Обвенчали по порядку… Чуть не пляшет царь вприсядку, Так он счастью сына рад! «Был я (мыслит он) богат, А теперь уже найпаче Буду впятеро богаче… Что за нужда, коль темно Будет в небе всё равно!.. И кому это обидно, Что луны не будет видно?» Молвит всяк, уняв тоску: «Знать в бессрочном отпуску, Знать, светить ей надоело, За другое взялась дело», — Потолкуют да потом И забудут чередом… От того их не убудет… Перву ночь теперь не будет В небе сумрачном луны, Диву даться все должны!.. Да и сам я подивуюсь, На невестку полюбуюсь: «Что, голубушка, сидишь На земле, а не глядишь Уж, как встарь бывало, с неба, Словно с год не евши хлеба…» Солнце красное садится, Люд крещеный веселится… Попиваючи винцо, Царь наш смотрит на кольцо На руке у Ясносветы И поет ей многи леты… Все спокойны, все поют, А найпаче того пьют… Царь лишь только Пантелей Не стает всё веселей… То глядит на новобрачных, То теченье облак мрачных Мутный взор его следит… Елисей ему твердит: «Что ты братец, что невесел, Что ты голову повесил?..» И уходит от него, Не добившись ничего… Там с придворными толкует, Как он солнышко надует, Как приданое луны Получить они должны, И потом, смеясь свирепо, Обращает взор на небо… Вдруг он видит: в небеса Всходит свету полоса… Он попристальней глядит… Вот летит, летит, летит, Светом радостным блистает И на небо выплывает, Миловидна и красна, Словно прежняя, луна. «Различать я не умею (Говорит он Пантелею, Указав на высоту), Эту как зовут звезду?..» Пантелей глядит, хохочет, Елисея так порочит: «Ну, брат сделал ты чуху, Уморишь всех на смеху, Это просто ведь видна Настоящая луна…» — «Как!» — царь в бешенстве взывает, Мудреца тут призывает, Задает ему допрос. А мудрец, повеся нос, Елисею отвечает, Что он сам того не знает… В это время и все гости Небо взвидели; со злости Стали жалобно кричать, Что луна мешает спать, С мест своих все поскакали, Толковали, рассуждали И кричали так, что дом Обернули кверху дном… Сам царевич в изумленьи С места встал; как привиденье, Помутился, побледнел И на небо поглядел… А меж тем с большим свирепством Царь ругался над волшебством, Проклинал его как мог, Да простит ему то бог! «Чрез ошибку эту злую
