Насчет пассажирок дядя Федор безжалостно бил «ниже пейджера». Корнеева это страшно злило, и на его скулах играли желваки, но он промолчал. От правды никуда не деться.
В это время суток самый выгодный клиент, конечно же, проститутки. Одни уже отработали и возвращались на базу, другие вместе с подвыпившими клиентами из закрывающихся кабаков ехали «оттянуться» в гостиницы и на квартиры. В это же время затихают долбилки ночных дискотек, и ошалевшая от «колес» и грохота молодежь стайками тянется поближе к своему жилью. Но от них навара мало. Набьются в машину под завязку, а платит кто — нибудь один или вообще стараются прокатиться на халяву.
«Бомбить» Корнеев начал года два назад и уже имел опыт. Пару раз ему резали покрышки конкуренты, один раз и вовсе чуть не лишился своего железного коня: помог счастливый случай. В то время, когда Корнеева два бритых качка выкидывали из «жигулей», предварительно плеснув в глаза из баллончика какой — то гадости, мимо проезжала машина милицейского наряда. Ребята в ней ехали честные, не поленились догнать его, как думал Корнеев, уже навсегда упорхнувшую «ласточку».
Кто пробовал, знает: подрабатывать извозом по ночной Москве — занятие далеко не безопасное. Корнеев возил под сиденьем газовый пистолет, но понимал всю его никчемность. От удавки он не спасет, да и стрелять в салоне машины — все равно что под одеялом пукать: вони всем хватит, а толку никакого. Табельного оружия у него не было. Свой «макаров» ему пришлось сдать еще в 1993 году. Тогда, накануне октябрьских событий, никто не знал, на чью сторону встанут офицеры, и было принято решение «упорядочить хранение огнестрельного оружия». Упорядочили следующим образом: собрали и увезли куда — то за город на склады.
Недовольно рыкнув стартером, «семерка» завелась. Приветливо засветилась приборная доска, по — кошачьи заурчал вентилятор печки. В салоне быстро стало тепло и уютно. Запотевшие было стекла — верный признак, что водитель накануне употреблял, — прояснились.
В своей «семерке» (он ласково называл её «ласточкой») Корнеев чувствовал себя по — настоящему как дома. Ему нравилось все: и запах обивки машины, и монотонный звук работающего двигателя, и то, как на поворотах задорно ему подмигивают зеленые лампочки приборной доски.
Корнееву нужны были деньги, это — факт, но не только из — за них он почти каждую ночь садился за руль «жигуленка». Да, машина кроме денег, создавала ему иллюзию независимости и свободы. Но и это еще была не вся правда.
Дело в том, что в армию Николай ушел в семнадцать лет, и потому запах нового обмундирования на вещевом складе до сих пор ассоциировался у него с чем — то родным и близким, будил в нем почти детские воспоминания.
Он хорошо помнил, как в училище ему в числе счастливчиков, выдержавших вступительные экзамены, выдали форму б/у. Само это сокращение звучало по — мужски сурово и романтично. Хотя означало всего лишь: форма, бывшая в употреблении. До обеда Николай успел получить только сапоги. Дверь склада, где ровными рядами стояли стеллажи с коробками самой разнообразной формы, закрылась, словно вход в волшебную пещеру Али — Бабы. Но свою добычу Николай уже не выпускал из рук.
Сапоги были старые, изрядно поношенные к тому же на два размера больше необходимого. Его нога явно ощущала гвозди в подошве, но все это были мелочи, на которые просто не стоило обращать внимание. На обед Корнеев пошел в гражданском костюме, но уже в курсантских сапогах. Он страшно гордился ими и совсем не обижался на град насмешек, которые посыпались на него в столовой от курсантов старшего курса.
Теперь он вспоминал этот эпизод с грустной улыбкой. Но как ни крути, а впервые самостоятельным человеком, крепко стоящим на земле, он ощутил себя именно в этих стоптанных солдатских сапогах сорок пятого размера.
Так вот, вся правда заключалась в том, что машина для Корнеева была своеобразным «аппаратом» познания гражданской жизни. Той жизни, к которой он совсем не был готов и которая непрошеной гостьей стояла у порога его холостяцкой берлоги.
За рулем он черпал новые впечатления, старался внимательно слушать своих пассажиров. Как любому таксисту, Корнееву приходилось говорить с очень разными людьми, выслушивать массу запутанных жизненных историй. Так уж сложилось, что таксисту часто исповедаются в грехах и просто щедро делиться своими проблемами и заморочками. Это и была его «заочная школа» гражданской жизни.
Первого пассажира Корнеев посадил на Каширском шоссе, еще не доехав до основных мест своего промысла. Конечно, самые «нерестовые» места — это вокзалы и аэропорты, но туда лучше не соваться — себе дороже. Там все схвачено, и любого чужака вычислят в одно касание. Поэтому Корнееву приходилось колесить по менее прибыльным маршрутам, где пассажиры «косяками» не ходили и «поклевки» были весьма редкие.
— Командир, на Курский, за полтинник? — к приоткрытому окну наклонился мужчина лет тридцати в дорогом, но мятом плаще. В одной руке у него был пухлый новомодный портфель, в другой — зонтик. Наметанным взглядом Корнеев сразу определил в нем загулявшего командированного.
— Садись. — Корнеев слегка улыбнулся в свои густые усы и подумал: эх, родной, ты в «десятку» попал. У тебя сегодня извозчик — полковник Генерального штаба.
— Никто не останавливается! Блин! Твоя тачка пятая, — пассажир плюхнулся на сиденье и сразу же полез в карман за сигаретами. С его плаща стекала вода. — Я уж думал и ты мимо, а у меня поезд…
Мужик начал тараторить что — то о своих мытарствах, размахивал руками, дымил сигаретой, сыпал, как вулкан Везувий, вокруг себя пепел. Корнеев иногда кивал, поддерживая разговор, а сам думал о своем.
«Этот не опасен. Поддал в меру, не агрессивен, в городе явно не ориентируется. Такой расплатится честно и без фокусов», — мысленно подвел итог своим наблюдениям Корнеев.
Психологический портрет и прогноз дальнейших действий пассажира Корнеев делал каждый раз. После нескольких неприятностей это стало его непременным правилом.
«Жигули» с воем обогнал реанимобиль. Один только пестрый раскрас этой «кареты с того света» вызывал озноб.
— Опять где — то рвануло? — предположил мужик.
— Скорее авария. После дневных пробок водилы пьянеют от свободных дорог и нюх теряют. Гоняют по — черному. А дорога, видишь, какая. — Корнеев кивнул в сторону автомобильных дворников, которые едва справлялись со своей работой.
Предположение Корнеева вскоре самым неожиданным образом подтвердилось. Музыка оборвалась, и диктор «Авторадио», на волну которого постоянно была настроена автомагнитола, сообщил: «Как только что стало известно нашему корреспонденту, в туннеле под Калужской площадью случилась авария. По не установленной пока причине БМВ, за рулем которой находился известный военный корреспондент Бергман, на большой скорости врезалась в опору туннеля. Подробности в следующем выпуске новостей».
Резко притормозив, так что машину слегка занесло, Корнеев перестроился в крайний правый ряд. Он решил свернуть с проспекта Андропова на Нагатинскую набережную и уже по ней выскочить на Калужскую площадь. Высадить в дождь пассажира он не мог, и в то же время везти его сейчас, после этого сообщения, на Курский вокзал не было никакой возможности. Решил: покатаю командированного по ночной Москве, он все равно ни о чем не догадается.
Как и следовало ожидать, перед въездом в туннель уже скопились машины. В сторону Крымского моста можно было двигаться только по крайнему правому ряду со скоростью не более десяти километров в час. Два других ряда занимали разбитая в дым БМВ, машины милиции, пожарных, МЧС и врачей. По обилию мигалок нетрудно было догадаться, что сюда уже подтянулись довольно влиятельные люди.
Авария случилась на самом выезде из туннеля. Судя по тому, что у разбитой еще дымящейся машины никто не суетился, можно было догадаться — спасать уже некого. Корнеев понимал, что никто ему не разрешит здесь ни на минуту остановиться, поэтому максимально сбавил скорость. «Гибон» (так водители окрестили сотрудников ГАИ, переименованной в ГИБДД), матерясь, крутил светящимся полосатым жезлом, подгоняя машины. Корнеев откровенно похерил его призыв: за принижение скорости еще никого не наказывали. Только краешком глаза он следил за дорогой, а все свое внимание сконцентрировал на месте аварии. Он словно фотографировал мельчайшие детали увиденного. Передок БМВ был полностью смят, все, а не только передние стекла в машине были выбиты. На багажнике лежал довольно крупный фрагмент
