— … делает передвижение на них крайне неприятным, — закончил он. — И так как наша жизнь и без того не сахар, мы стараемся облегчить ее хотя бы в мелочах. Естественно, если когда-нибудь нас здесь посетят юсы, мы откажемся и от этих поблажек, но пока… Но пока я не вижу причин лишить людей этой возможности…
Я поспешил кивнуть в знак согласия. Все-таки было бы непочтительно слушать, как он оправдывается, притом, что мое мнение полностью совпадало с его.
— Все ли используют такие… коврики во время полетов?
— Все, кроме меня, — ответ Ларсена был прост и точен, и я в нем не уловил желания выделиться. — И именно потому, когда Элия догадалась, что коврик Штейна в рейдере не развернут, мы наконец поняли, как обстоят дела: Фау-лер сумел запрограммировать в нем весь маршрут до города и направил его туда, чтобы ввести нас в заблуждение.
— Ты сказал «сумел запрограммировать», — заметил я. — Означает ли это, что и прежде делались подобные попытки, но безуспешно?
— Нет. Никогда не возникало необходимости.
— Но почему именно Фаулер? Ведь рейдер был Штейна.
Ларсен с сомнением покачал головой:
— Штейн едва ли справился бы с этой задачей. Не потому, что вычисления особо сложные, но он был биофизик и экзобиолог, и в отличие от Фаулера не проявлял никакого интереса к юсианской технике. Здешние растения завладели всем его вниманием.
— А Фаулер кто был по профессии?
— Инженер и кибернетик.
— Да, — согласился я, — действительно, более вероятно, что это был он. А что вы предприняли потом?
— Когда мы поняли, что рейдер прибыл в город без пассажиров, мы вместе с роботами вылетели обратно на базу. Прежде чем приземлиться, я сверху оглядел окрестности и очень скоро заметил скрытый между скалами трейлер. Но
Фаулера, а после него и Штейна мы нашли только на третий день. Фаулер лежал, согнувшись, около одного из деревьев в лесу, только вот первоначальное положение трупа определить было невозможно. Корни деревьев, выходя утром на поверхность, его многократно перемещали.
— Кто его нашел?
— Одеста.
— А что ее заставило поехать туда после того, как вы нашли трейлер в почти противоположном направлении?
— В действительности, только она ориентировалась в той части леса. Позднее она утверждала, что интуиция подсказала ей правильный путь… — Ларсен задумался и убежденно изрек: — Была ли это интуиция или случайность, не знаю, но ни о какой предварительной осведомленности с ее стороны, по моему мнению, и речи быть не может.
Я избегаю слушать чужие заключения, особенно на первом этапе своих расследований, и поэтому сразу же перешел к следующему вопросу:
— Каким образом было совершено убийство Фаулера?
— У него была глубокая рана на правом виске. Стреляли в упор.
— Из чего?
— Из лазерного флексора. Тогда каждый из нас носил с собой такой инструмент. Он почти универсален. Им можно делать разрезы, пробивать дыры, нагревать до различной температуры различные материалы, очерчивать участки, маркировать предметы на расстоянии. После убийства я запретил им пользоваться, и сейчас мы встречаемся с большими трудностями в работе, потому что по каждому пустяку нужно звать роботов.
— А люди не сопротивлялись такому запрету? Все-таки флексоры были и средством самозащиты.
— Ты, наверное, еще не заметил, Симов, что на базе царят спокойствие и порядок, — мрачно подчеркнул Ларсен, а после короткого колебания дополнил свое утверждение часто используемой тут оговоркой: — Если эти слова вообще можно употреблять в данных условиях, — потом он опять поколебался и решил, что необходимы еще дополнения: — Мои люди приучены владеть собой. Кроме того все единодушны во мнении, что именно Фаулер — убийца…
— Который после содеянного в приступе раскаяния покончил с собой.
— Это что, ирония? — глаза Ларсена стали похожи на два кусочка льда.
— Скорее, горький скептицизм, — ответил я. — Когда налицо двойное убийство, эта версия — первая подвергается проверке, но, в конечном счете, так и остается в сфере добрых пожеланий. Я не говорю сейчас о любовных драмах, конечно.
Ларсен стал еще более холодным.
— Не знаю, какие другие версии ты построишь, эта отпадет только после того, как будет установлена бесспорная истина. Бесспорная! В противном случае ты можешь создать тут напряженную обстановку, а это никак нежелательно.
— К сожалению, моя работа всегда создает напряжение у окружающих, — сказал я, — но я постараюсь свести его до возможного минимума.
— Ты должен постараться, — заявил Ларсен. — Только так наши интересы полностью совпадут, и ты сможешь рассчитывать на всестороннее содействие с моей стороны.
— Да, я буду рассчитывать на твое содействие, Ларсен. Особенно, если проявятся различия в наших интересах.
Он посмотрел на меня с повышенным вниманием и внезапно улыбнулся. Зубы у него были белые, правильные, ровные и здоровые. Такие же, как и у меня. Я тоже улыбнулся.
— Думаю, что мы с тобой, Симов, понимаем друг друга, — в выражении его лица промелькнуло нечто, что могло бы быть и симпатией. — Я испытываю предубеждение только при общении с дипломатами, а ты едва ли сойдешь за такового.
— Ты тоже, — одобрительно сказал я. Этот обмен комплиментами дал нам силы возобновить неприятный разговор.
— Мы нашли труп Штейна через полчаса после того, как обнаружили Фаулера, в двухстах метрах от него на самом краю леса, — воспоминания заставили Ларсена невольно понизить голос. — Он лежал лицом вниз, а на затылке у него была рана, нанесенная флексором, он был убит выстрелом в спину, когда шел… Мы предположили, что он направлялся к Дефрактору, так как лежал всего в километре от границы стройки.
— И какова же была его цель?
— Не знаю… Но едва ли она была совсем безобидной, если он пошел пешком и под прикрытием леса.
— Нес ли он с собой что-нибудь особенное?
— Нет. Он был одет в свой обычный рабочий костюм, а в карманах не было ничего.
— «Ничего» в смысле ничего особенного?
— Нет. В том смысле, что абсолютно ничего. Они были пустыми. А их содержимое, а также его флексор мы нашли у Фаулера.
— Это и есть улика, на которой было основано общее мнение, что убийца — именно он?
— Это — одна из улик. Другая же в том, что в правой руке он держал свой собственный флексор, часть заряда в котором была израсходована.
— Но ведь флексоры использовали довольно часто.
— И именно поэтому мы заряжаем их каждое утро. А двадцать шестого работа Фаулера не предполагала использования флексйра.
Известно, что когда кто-то приберегает до конца разговора очень существенные факты, о которых следовало бы упомянуть еще в начале, то это редко бывает из-за рассеянности или непоследовательности. Причина почти всегда кроется в сознательном выжидании наиболее удобного момента, в который они неожиданно прозвучат и произведут наиболее сильное и непреходящее впечатление. Ларсен поступил