Не смог услышать и что он ему сказал. Была одна, совсем короткая реплика. Явно все между ними было уточнено заранее.
Меня не удивила словоохотливость Рендела. Он был достаточно опытным, чтобы сообразить, что не имеет смысла отрицать факты, которые я уже знал, а дополнение их одной или другой неизвестной мне деталью скорее запутает дело, нежели прояснит.
— И потом? — подтолкнул его я. — Что сделал Штейн после разговора с Фаулером?
— Притворился, сказав роботу, что идет на участок, где в это время должен был находиться я, но как только скрылся из его видимости, сразу пришел сюда, в мой кабинет. Он знал, что я целый день буду работать на воздухе, и решил рассекретить свой компьютерный банк через меня, одновременно избежав неудобных вопросов, которые я бы ему задал, если бы он передал мне этот код лично.
— А зачем вообще ему было его рассекречивать?. — Он оставил свои исследования, полагаю, как завещание, — лицемерно ответил Рендел. — Может быть, он ожидал, что с ним может что-то случиться там… у юсов. Я опустил флексор на колени.
— Брось эти глупости, — сказал я пренебрежительно. — «У юсов». Ты знаешь, что они прямо никогда не посягали ни на кого из нас.
Он всплеснул руками, ну прямо как Зунг.
— О, да! Эти милые существа! — его отечная физиономия задергалась, как перед эпилептическим припадком. — Эти умные добрые дяденьки, которые вместо конфеток дарят нам домики, городки, планетки… и… и письменные столики! — он застучал ладонью по своему столу. — О, да! Как они могут посягнуть на нас? А если мы их не будем слушать-, ся, они нас нашлепают, это известно, но…
— Хватит!
Рендел замолчал и смотрел на меня, мигая, будто только что проснулся. Сделал попытку улыбнуться, но не смог.
— Куда пошел Штейн, после того как оставил «свое завещание»? — спросил я.
— Больше я за ним не следил, — отрывисто ответил он. — Но я видел, что направился он к нашей базе, а не к юсианской.
— Ага… Ему нужно было прежде всего взять микрочип с записью.
— Я догадался об этом немного позднее, когда прочел его распоряжения в моем компьютере, — объяснил Рендел, почти овладев собой. — В сущности, и о его намерении посетить юсов я тоже догадался только тогда.
— Это было где-то в четверть девятого. Почему ты поднял тревогу только в 12.10?
— А неужели не ясно? — нагло прищурился он, — Иначе Штейн мог бы понять, что я за ним шпионил…
— И не только по этой причине, Рендел! А что ты сам делал в то время?
— Как бы ни было, Симов, я не убивал и не хотел, чтобы дошло до убийства.
— Но так же, как и в случае с Одестой, ты не исключал такой возможности, так ведь?
— Нет, не исключал… Только…
— Только для тебя идеи Вей А Зунга стоят выше всего, — закончил вместо него я.
— Да! Да! Да! — патетично затвердил он. — Они и мои тоже, эти идеи! И каждого настоящего человека. Без них мы пропадем, Симов! Пропадем!
— Пропадем, но из-за таких, как ты!
Мои последние слова так его возмутили, что он почти» задохнулся:
— И ты… И ты — ренегат! Из-за малодушия готов проиграть интересы человечества. Негуманоиды тебя запугали, подкупили. Однако через тридцать лет… Мы положим конец их грязным посягательствам на нашу Землю! А может быть, и всей их цивилизации!..
Он поперхнулся, начал размахивать руками. В уголках его рта показалась тонкая полоска пены. Я с отвращением смотрел на него. Сколько же еще подобных ему маньяков должны прибыть на эту планету? Сколько потерявших разум от ненависти антропоцентристов!
— Как ты думаешь, — продолжил я холодно, в противоположность его возбужденной тираде, — почему Штейн пошел к юсам с записью своих исследований?
— Конечно, чтобы им ее передать! Наверное, и он, да и Фаулер, были…
— Кем? Ренегатами? Эх, Рендел, ты становишься просто банальным. Давай, придумай что-нибудь другое.
— А если они не были ими, — процедил он, — зачем они пошли бы к юсам? Что им делать у юсов?
— У меня такое чувство, что ты очень хорошо знаешь ответ на этот вопрос, — сказал я. — И именно поэтому снова спрашиваю тебя: что сам ты делал двадцать шестого до обеда?
— Предупреждаю тебя, Симов, не надоедай. Иначе еще сегодня начальник базы узнает кто убил Одесту.
— Но он узнает, и кто закулисный организатор этого убийства. А вероятно, и автор двух предыдущих…
— И что же ты за комиссар, — притворился удивленным Рендел, — если все еще не понял, что Одеста, да, именно Одеста убила Штейна?
— Даже если и это так, — я изобразил безразличие, — это еще хуже для тебя. Потому что ты столько времени прикрывал ее. Почему ты молчал о ее тайных посещениях старой юсианской базы? А о распоряжениях Штейна, данных через твой компьютер? И почему ты шпионил за ним и украл его исследования? И как попало в твой кабинет это? — указал я на силуэт Одесты. — И каким образом ты достал целый флакон сизорала?.. Имеет ли смысл мне продолжать?
— Нет.
— Скажи тогда, где ты был и что делал двадцать шестого…
— Спал, читал роман, гулял, смотрел на луну, пардон, на солнце и мечтал.
— Ладно, — встал я и снова направил на него флексор. — Переведи исследования Штейна в мой секретный банк.
Рендел отрицательно покачал головой.
— Переведи, — повторил я.
Ему достаточно было взглянуть на меня, чтобы понять, что нужно подчиниться и немедленно. Он подошел к компьютеру. Я стоял у него за спиной и наблюдал за точным исполнением моих указаний. Когда он закончил, я взял его ремень, на котором висел его наполовину вытащенный флексор, отдернул шторы и открыл окно. Странный, идущий прямо из земли свет хлынул в кабинет. Небо черное, как антрацит, приглушенно гудело.
— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся Рендел. — А мы тут спорим, глупостями занимаемся… Может быть, в после-дниемгновения своей жизни!
— Что ты хочешь сказать? — обернулся я и глупо добавил: — Надвигается буря?
— Буря? Да, буря. Эйренская. Сам увидишь… Или, что более вероятно, не увидишь…
Его смех оборвался. Наша разборка заставила его на время забыть кошмар за окном, но теперь его глаза с болезненно бледной радужной оболочкой выражали только одно чувство — страх.
И все же прежде чем уйти, я швырнул его флексор далеко в папоротники.
Глава двадцать четвертая
У рейдера меня ждали Элия и Джеки. Какая картина… Женщина с бледным, напряженным лицом, бессознательно сжавшая губы, дрожащий щенок, плотно прижавшийся к ее ноге, и усталый мужчина, который идет к ним тяжелыми, притворно уверенными шагами. Под невообразимо черным небом. По узкой тропинке между растениями, очень, очень отдаленно напоминающие земные папоротники… Я остановился, и Элия испуганно посмотрела на рану у меня на лбу. Потом вынула из кармана тонкий шелковый платочек, начала аккуратно вытирать засохшую кровь и думаю, что этот ее бесполезный жест в данный момент мне был нужнее всего.
