В этот раз уже только Рендел сумел сохранить спокойствие. Элия выглядела совсем растерянной и одновременно обнадеженной, а Вернье просто содрогнулся и пришел в ужас.
— Но это же абсурд! — не выдержал он. — Они сошли с ума…
— Спокойно, спокойно, — Рендел протянул руку и похлопал его по плечу.
— О каком спокойствии ты говоришь?! Мы прибыли сюда решать почти непосильные задачи. И все- таки справляемся! Мы продвинулись вперед, как пока еще никому не. удавалось на Земле. А теперь —, консервация! Нет! Они не имеют права!
Его реакция была на удивление неадекватной. Выполнение резолюции имело бы последствия гораздо более масштабные, чем консервация его Дефрактора. По крайней мере, мне так казалось.
Ларсен снова не пожалел времени внимательно всмотреться в каждого из нас. После чего произнес со значением:
— В ходе процедуры поддерживать постоянную готовность к варианту «Полярный крест». Теперь уже и Элия содрогнулась:
— Самоуничтожение… Как же дешево нас ценят! Вернье сжал голову руками, словно боялся, что она взорвется прямо сейчас.
— Не могу понять, не нахожу логики, причин, — отчаянно запричитал он. — Не может быть, чтобы только из-за Одесты. Нет, нет! Есть и что-то другое, иначе… Ну, ладно, жертвуют нами, но почему именно сейчас, когда мы стоим точно перед…
— Спокойно, Фил! — повторил Рендел предупредительным тоном. — Едва ли до этого дойдет.
— Как не дойдет? Да уже фактически дошло! Ведь они уже знают: приостановление и прочее… В смысле, что точка переселению! Даже странно, что соблаговолили переслать нам это проклятое сообщение! Вместо того чтобы застигнуть нас врасплох. И взять в плен. Завладеть Дефрактором! А потом на Земле, кто бы об этом узнал? Мы перешли к варианту «КРЕСТ» и все тут. Господи!
В последние секунды Ларсен следил только за мной. У меня создалось впечатление, что он не прерывал всплесков Вернье, только потому, что хотел, чтобы их слышал я, надеясь таким образом направить меня по какому-то — верному или ошибочному — следу. Он подождал еще немного, но так как больше никто не взял слова, наконец, произнес:
— Проект резолюции был вынесен на голосование после того, как прошел три круга консультаций. И был единогласно отвергнут составом Совета безопасности.
Молчание, наступившее вслед за этим, было похоже на внезапно поразившую всех немоту. Лично для меня в только что произнесенном заключении не было ничего неожиданного, а еще менее удивительного. Но все же я предпочел не отдаляться от модели поведения группы. Помещение амбулатории, специально приспособленное для подобных строго секретных встреч, было без окон и облицовано двухслойными звукоизоляционными панелями, так что очень скоро в ушах у меня зазвенело от непривычной тишины. И в этой тишине Вернье неожиданно рассмеялся.
Элия сочувственно посмотрела на него. Потом резко обернулась к Ларсену:
— И что означала вся эта чепуха?
— А то, — откликнулся Вернье, все еще усмехаясь в порыве лихорадочного облегчения, — а то, что господин Зунг опять нас всех провел! «Немедленная эвакуация»! Ха!
— Меня не интересуют комбинации Зунга, — отрезала Элия. — Я спрашиваю, что означает это твое поведение, Берг? Зачем ты разыграл эту комедию? После всего, что мы пережили здесь и, особенно, сегодня…
— Просто я информировал вас об обсуждении в Совете безопасности.
— Нет. Это была какая-то низкая провокация! Которая никак, никак, не подходит тебе, занимающему такой пост на этой базе. Как впрочем, и ряд других твоих поступков. И не только в последнее время! — Элия встала, отодвигая свой стул. — Я вижу, что здесь никто не нуждается в медицинской помощи, — она сделала этот вывод с презрением, присущим врачу.
И вышла из «амбулатории», хлопнув дверью, которая со свистом снова герметично закрылась.
Как и до сих пор, абсолютно без всякого выражения, Ларсен в очередной раз перелистал папку.
— После голосования совет категорически подтвердил чрезвычайные неограниченные полномочия комиссара МБР Тервела Симова в деле расследования убийств и их мотивов. Плюс ему даны новые неограниченные полномочия в области мер безопасности, которые потребуются. Вот, — сказал он. — Это все.
— Чего же больше? — развел руками Вернье. А Рендел злорадно посмеивался. Его шеф опять показал свое умение из всего извлекать пользу. И даже из ничего. Буря в стакане воды, только с «консультациями в три круга» — вот что собой представляло это заседание. Но теперь, очередное убийство, имевшее место здесь, не скомпрометировало его политику в отношении юсов, а лишь упрочило ее. А самим юсам показали «желтую карточку»: «Смотрите, наша лояльность имеет предел».
Завязывалась новая, еще более неблагоприятная для моего шефа интрига. Потому что, выразив вотум доверия мне, Зунг, по существу, встраивал меня в свои планы как возможную искупительную жертву. Какой бы в будущем не случился провал, прямую ответственность за него буду нести я. Ведь я же имею теперь подтвержденные неограниченные чрезвычайные полномочия. А в том, что его резидент здесь ограничит меня в действиях до выгодных для них пределов, у Зунга не было причин сомневаться. Даже, если он все еще не получил от резидента интригующие сведения о том, что именно я убил Одесту.
А если и получил, то своим вотумом доверия сверх всего еще и позволил себе меня похвалить!
— Когда и как эта информация поступила к тебе? — спросил я Ларсена.
— Резюме записи заседания было передано юсам сегодня в восемь часов утра. Потом они ретранслировали его на свою базу на Эйрене, а оттуда его переслали мне лично в девять тридцать.
— Они несколько замешкались, — отметил Вернье и, без надобности жестикулируя, пояснил мне: — Связь по их информационным каналам осуществляется мгновенно, то есть в реальном времени независимо от расстояний. Значит, они обсуждали это сообщение…
— К половине десятого метаморфоза еще не началась, — сказал я. — Не направили ли они и какого-нибудь предупреждения о ней?
— Нет, — ответил Ларсен.
— Что еще было в твоем рапорте на Землю?
— Ничего. В нем я сообщал только тот факт, что Одеста убита. Без комментариев.
— Между прочим, а как идет твое расследование, Си-мов? — поинтересовался Рендел.
— Да, — кивнул я ему, — именно так: между прочим. Он опять усмехнулся. После нашей утренней схватки он выглядел очень плохо. Левая половина его лица опухла, на подбородке — огромный синяк, глаза налиты кровью и еще более обыкновенного выпучены. Впрочем, и мой вид вряд ли можно было назвать цветущим, но не это меня беспокоило. Большое различие в наших настроениях было значительно более неприятно для меня.
— Рендел, — начал я официально, — я обращаюсь к тебе как к научному консультанту направления «Биосистемы». Докладывай о результатах, полученных до сих пор в исследовании конусов.
— Результаты исследования занесены в Сервер и доступны всем.
— Там указано, что эти конусы происходят от деревьев?
— Конечно, нет. Ведь это стало нам ясно только сегодня.
— Вчера, — поправил его Вернье и ногтем постучал по циферблату своих часов. — Уже вчера.
— Независимо от своего происхождения, они — не растения, — сказал Рендел. Посмотрел на меня как-то настойчиво и добавил: — Все еще не знаю, что. Но Штейн может быть, знал.
Я понял его намек: ведь теперь исследования Штейна находились в моем секретном банке. И все же я продолжал:
— После метаморфозы наш жилищный отсек находится уже в непосредственной близости не к лесу, а к конусам. Считаешь ли ты, что эта перемена опасна для нас.
— Источником эйфории является лес. Конусы не оказывают такого воздействия.
— Я спрашиваю не только об эйфории.
— Я понял, но я могу ответить единственно о ней.
— Единственно? — я притворился, что задумался. — Нет, нет, я убежден, что ты себя недооцениваешь. Скажи, например, что-нибудь о так называемых «вертепах».
