— Мой рейдер приземлился в нескольких километрах отсюда, — тихо сказала она. — Сам, без команды. И больше не двинулся.
— А этот? — также тихо спросил я ее.
— И он парализован. Но может быть, на джипе? Я покачал головой: минуту спустя после того, как я вышел от Рендела, он пронесся мимо меня на своем джипе.
— Он уже на пути к базе, — ответил я.
Я взял Джеки на руки и вместе с Элией мы молчаливо пошли через папоротники. Сейчас они слегка покачивались, но из-за полного безветрия это угнетало меня гораздо больше, чем их прежняя неподвижность. Что-то быстро их разъедало. В них образовывались круглые дырочки, а отторгнутые кусочки сыпались вокруг нас, как будто кто-то невидимый горстями разбрасывал одноцветные конфетти. Земная поверхность потерялась под их шуршащим покрывалом. Свет, который струился из земли под ним, становился мягче, его яркость превращалась в нежно-фиолетовое сияние. Смягчилось и чувство опасности внутри меня, там поселялось ровное и совсем неуместное спокойствие. Я посмотрел на Элию — она шла рядом со мной, зябко подняв воротник, и как-то против воли улыбалась. На ее гладком лбу прорезалась первая, едва заметная морщинка. Взгляд бесцельно блуждал вокруг. Она не должна так улыбаться, подумал я, но когда хотел сказать ей об этом, из уст моих не вылетело ни звука. И я вроде бы тоже улыбнулся… Джеки дремал, сунув голову мне под мышку.
Мы подошли к пустой линии, за которой простирался участок с колоннами, и прежде чем пересечь ее, медленно оглянулись. Папоротники продолжали свое похожее на ритуал покачивание. Листья роняли последние остатки своей разъеденной чем-то плоти, и их оголенные скелеты резко вырисовывались в сумерках. Они были абсолютно одинаковые — состояли из толстых скрещенных жил, а выросты, которые их соединяли со стеблем, имели форму клиньев с кривыми концами. Эти клинья, видимо, пускали корни. И пока мы стояли и смотрели туда, скелеты, оставшиеся от листьев, склонились под собственной тяжестью. Отрывались от стеблей и с монотонным тихим ропотом слетали вниз. Папоротники за нами постепенно преобразовывались в уменьшенное подобие колонн. Земля вокруг них взбаламутилась, покрылась желтоватой пеной, и все уже мертвое и ненужное потонуло в ней, не оставив и следа. Я спросил себя, что случилось бы с нами, если бы мы там…
— Пошли! — промолвила Элия. Мы пошли между рядами старых колонн. Или точнее, снова вступили в полосу призрачного света. И снова нами овладело это навязанное спокойствие. Оно перешло в безразличие… В летаргическую апатию… Я понимал, что нужно противостоять ей, но… Наклонившись, я опустил Джеки на землю, а когда выпрямился, то встретил равнодушную улыбку Элии. Джеки двигался вокруг нас неестественно длинными прыжками. Шерсть у него встала дыбом, время от времени кончик каждого волоска поблескивал, и тогда мы видели только искрящиеся контуры на мгновение нарисованной собачьей фигурки. Небо у нас над головой все также приглушенно гудело. Колонны подрагивали, как задыхающиеся темные существа. Внезапно мы оказались среди них. Наши шаги становились все более и более плавными… Мы уже двигались как легкие видения, почти не касаясь поверхности. Видимо, уменьшилась гравитация, но это меня не волновало, вообще ничто уже меня не волновало. В душе воцарился покой, как в пустыне.
Не знаю, какое расстояние мы так прошли. Может быть, большое, а может быть, нет. Дорога была однообразной — все те же ряды колонн…
— Джеки, — неожиданно промычала Элия, и что-то в ее интонации меня смутно озадачило.
Она протянула руку к собаке, потом опустила ее и оперлась на одну из колонн.
— Джеки, Джеки, — повторила она непривычным гортанным голосом, а глаза ее были прикрыты, словно при обмороке.
И я прислонился к колонне. Колонна была скользкой и теплой. Было ясно слышно, как внутри нее толкаются твердые звенящие тельца. Я вяло взял Элию за руку:
— Пошли.
Мы продолжали двигаться на юг к видневшемуся вдалеке возвышению. Шли бесшумно, как во сне, а там, где мы держались за руки, все как бы уплотнялось. Ощущение, что наши руки проникают одна в другую было, может быть, реальным. Я не смотрел на них, охваченный смиренной, приятной истомой. Мне казалось, что я переживаю не только свои мгновения. Словно вокруг витали и другие — входили в меня, наполненные неуловимыми чувствами, мыслями, движениями. И уходили. Пылинки чужой, непонятной жизни… Какая-то сила с легкостью подняла меня вверх… Потом понесла вниз. Потом опять вверх… Земля дышала. Глубоко, равномерно. Ее широкая грудь освобождала потоки сгустившегося воздуха. Или времени? Времени, состоящего из бесчисленных живых мгновений — чьего-то прошлого, чьего-то настоящего. Колонны всасывали его через свои теплые щели. Начали укрупняться, насытившись им, раздваиваться, утраиваться… Нет, это не было иллюзией. Они и вправду образовывали высокие пятиствольные зародыши.
— Они превратятся в деревья, — медленно произнес я.
— Как папоротники… в колонны, — ответила Элия моим голосом,
Моим… я попытался притянуть ее ближе к себе. Но не почувствовал ее плеча рядом со своим.
— Элия, — сказал. — Элия, — снова сказал я. Но где-то в стороне!
Я бросился искать ее среди трансформирующихся колонн, схватив ее руку или край одежды, или… ничто. Слышал только свои шаги. И потрескивание невидимой паутины.
Остановился я только у подножия крутого склона. Сверху лениво сползали волны размякшей Эйренской почвы. Замирали в низине, а на них наслаивались новые.
— Тервел…
Элия стояла рядом со мной! Касалась ледяными пальцами моего лба, щек, губ.
— Где ты был? Мне показалось… — она дрожа кивнула в сторону колонн, — что там осталась только я… и я… звала тебя!
Она спрятала голову у меня на груди, сдавленно всхлипнула. Я погладил ее растрепавшиеся волосы. Джеки заскулил у наших ног, только тогда мы вспомнили о нем. И виновато переглянулись. Элия села, взяла его на колени и тихо заплакала. А мне нечем было ее успокоить.
— Нам надо идти, — пробормотал я немного погодя, но невольно опустился рядом с ней.
Джеки тихонько лизнул мне руку. Язык у него был сухой и шершавый. А глаза — похожи на угасающие угольки. Я поднялся. Лес был совсем близко к нам, но сейчас это было что угодно, только не лес. «Деревья» росли с кошмарной быстротой. Уже и сейчас колоссальные, пятиствольные их туловища были устремлены в низкое небо, и продолжали тянуться вверх, разрастаться в черной пасти неба, как неудержимые желтые метастазы. И при каждом их порыве небо прогибалось, сопротивлялось, стонало… Алее упорно завладевал им. Разрывал его мрак и строил в нем какие-то свои невиданные до сих пор человеком конструкции.
Колеблясь, я посмотрел на возвышенность впереди. Ее «почва» все еще сползала по склону Напоминала толстую чешуйчатую кожу, которую медленно обдирали со склона скрытые за перевалом руки.
— Нет, не через лее! — Элия спрятала лицо в искрящуюся шерсть Джеки.
— Давай, вставай, — сказал я ей ласково. — Попытаемся подняться здесь.
Она выпрямилась. Взяла Джеки на руки и смиренно пошла вверх. Как обреченная… Я слегка обогнал ее и пошел впереди, но разве этим я мог ее защитить? Поспешил дальше вперед. И еще. Ждал, когда потону в размякшем склоне, Тогда бы я остановил Элию, предупредил ее. А так… Прежняя непреодолимая легкость вновь охватила мое тело, разум и чувства. Несла меня — я уже не чувствовал под собой земли — и отнимала у меня два оставшиеся за моей спиной беззащитные существа. А моя любовь к ним возросла до пронизывающего меня страдания. Наверное, потому что я терял и ее. Эта земная человеческая любовь сейчас покидала меня как бледнеющее воспоминание… Я нерешительно обернулся назад. Элия и Джеки словно растворились в фиолетовом свете. Вместе со склоном, вместе с лесом, небом и звуками. Исчезли, и я забыл о них. Отчаянно напряг свою память. Я должен был задержать их там! Элия и Джеки, Элия и Джеки… Имена. Потом потерял даже и их.
Меня распирали чужие, непонятные представления. У меня было чувство, что кто-то нашептывает мне важные послания, а я их не слышу. Что хочет мне показать… может быть себя, а я его не вижу. Я стоял перед непроницаемой преградой. И испытывал жалость к этому Незнакомцу, который так настойчиво
