долларов. Тут, правда, не обошлось без казуса. Мы думали, что договорились с хозяином, чтобы приобрести у него тележку, а он понял, что мы наняли его, чтобы он довёз нас до Сайгона. Вот мы погрузили наши рюкзаки, я устроился в седло и поехал. Вся группа двинулась следом налегке. Однако и хозяин идёт за нами. Я думаю: наверное, ему по пути. Проходит минут 15, а он не отстаёт. Тогда я ему жестами показываю: иди, мол, домой. А он мне тоже жестами дает понять: давай я повезу, ты, наверное, устал. Пришлось разбираться. Сбежалась толпа, среди неё нашелся человек, который говорил по-русски. В результате переговоров мы купили другую тележку за 50 долларов. А человек, с которым произошла ошибка, вернул нам $35, оставив себе $5 в качестве компенсации.
Я отвез хозяина рикши домой за документами под удивленными взглядами местных жителей. Думаю, весь квартал, а также дети и даже внуки этого велорикши будут помнить, что однажды его отвез домой русский путешественник. В Ханое мы провели пять дней, это время нам потребовалось для того, чтобы получить визу на посещение Лаоса и Таиланда. В эти дни мы ночевали в парках. А однажды устроились в дешёвой ночлежке, вызвав этим удивление у тамошних посетителей. В Ханое оказалось мало достопримечательностей. Одна из них – мавзолей Хо-Ши-Мина, напоминающий мавзолей Ленина.
Двигаясь далее на юг, мы достигли города Хуэ, от него повернули на Лаос. На этом пути нам особенно запомнилось просторное морское побережье с белым песком. Здешняя природа хорошо заживляет раны, оставленные войной, и мы довольно часто встречали на этих берегах людей, пострадавших в своё время от газового оружия. Во Вьетнаме у нас было много встреч с его жителями, говорящими на русском языке. Они с удовольствием вспоминали годы учёбы, проведенные в Советском Союзе, и все охотно оказывали нам помощь, если таковая требовалась. Но обычно мы обходились своими силами.
В этой стране много милых старичков, которые говорят по-французски, ведь когда-то Вьетнам был колонией Франции. Есть категория стариков, отличающихся пристрастием жевать бетель – плод ореховой пальмы, завернутый в измазанный известью лист дерева, обладающий тонизирующими свойствами. У людей, жующих бетель, всегда ярко-красные губы и слегка несвязная речь. Во Вьетнаме растет множество деревьев, дающих плоды, которые используются во всем мире для приготовления пряностей. Я не помню всех их названий, но аромат одного из них запомнился нам на всю жизнь. Однажды, измученные каждодневными ливнями, мы решили основательно подсушить свою одежду и остальные вещи. Для этого в одной из деревень попросились на ночлег в хижину с трубой, из которой шёл дым (обычно жилища вьетнамцев не отапливаются). Нам, конечно, не отказали, и мы очутились в теплом помещении, заставленном большими мешками из рогожи. Они были наполнены приятно пахнущими плодами в форме звёздочек. В углу топилась печь, на которой сушились такие плоды. За ночь мы отогрелись, наши вещи хорошо просохли.
Однако мы проснулись с больными головами и неприятным чувством. Вскоре нас угостили фруктами, запах которых оказался просто отвратительным. Этот 'аромат' можно было сравнить разве что с запахом клоаки или выгребной ямы. Однако мы узнали, что этот фрукт считается деликатесным и называется дуриан. Он растет на дереве и представляет собой овальный шар, утыканный острыми шипами. Без рукавички его разделать невозможно. Но и когда его разрубишь, то от внутреннего вида остается такое же впечатление, как и от запаха. Тут невольно подумаешь, что не иначе первый, кто его попробовал, был либо начисто лишен обоняния, либо слишком голоден. Мы долго не решались попробовать этот необычайный плод. И тут Аня, наш биолог, рассказала, что читала о дуриане. Действительно, сначала европейцам этот фрукт кажется омерзительным, однако уже с третьей пробы они начинают признавать его изумительный вкус и потом считают, что лучше ничего не ели. Агитация на нас подействовала, и мы решились. Однако во второй и третий раз пробовала только Аня и повторяла, что этот самый дуриан ещё не вкусный. А если учесть, что она держала его в целлофановом мешке, то он так и не стал вкуснее. Правда, полгода спустя, уже на обратном пути, в Лаосе, я с удовольствием съел этот фрукт. Потом купил конфет с дуриановой начинкой и уже в России для хохмы угощал своих учеников, которые, попробовав их, долго плевались.
Ещё одна неприятная память о Вьетнаме осталась у Ани – укол скорпиона. Здесь они большие – до 20 см в длину. Однажды мы ночевали на небольшой площадке среди рисовых полей, натянув полог от москитов на кузов брошенного грузовика. Среди ночи Аня пошла в туалет, и вдруг мы услышали резкий крик: 'Укусил!' Разозленная (а не испуганная) Аня запрыгнула на тележку. Узнав, в чем дело, я тут же прижёг ранку тремя горящими спичками. В результате Аня отделалась лишь опухшей ступней и головной болью. А случилось с ней вот что. В темноте Аня наступила на клешню скорпиона. Он ухватил её за ногу второй клешней и уколол хвостиком. Аня с силой оторвала его и бросила, закричав 'Укусил!' Он же побежал от неё, видимо, закричав 'Наступила!'
В общем-то с Аней довольно часто происходили всякие истории. Наверняка это зависит от ангела- хранителя, который, как говорят, сидит у нас на правом плече. Вот у меня он бдителен, а у неё, очевидно, иногда спит или обладает большим чувством юмора. Однажды опять же Аня пошла в туалет. Вдруг мы слышим треск, а затем плеск. Через четверть часа Аня появляется. Оказывается, она провалилась в туалете, который был бамбуковый и рассчитан на местных жителей легкого веса. К счастью для Ани, туалет представлял собой насест с навесом из пальмовых листьев, расположенный на весу над ручьём. В этом же ручье местные жители моются и стирают. Воду для питья, правда, берут из колодцев, которых в деревнях не так много. Ходят за водой с сосудами, сделанными из тыквы, имеющей форму груши.
Между тем мы подошли к Лаосу.
Границу между Вьетнамом и Лаосом мы пересекли в черте городка Лао-Бао. Надо сказать, границы здесь довольно прозрачные, потому мы долго не могли отыскать пограничников, чтобы нам поставили печати в паспортах.
По Лаосу мы путешествовали 15 дней, и что нас более всего поразило, так это нищета местных жителей, хотя держатся они более степенно и достойно, нежели вьетнамцы.
Отойдя от пограничного городка километров за 50, мы попали на территорию, начисто лишенную цивилизации. В деревнях нет электричества, школ, больниц. Женщины ходят с открытой грудью, детишек носят на бедрах, привязанными обрывками ткани. Землю на рисовых полях пашут волами, запряженными в сохи. Женщины обрабатывают рис вручную в ступах, ловко перекидывая толкушку из руки в руку и при этом не выпуская изо рта курительную трубку. Многие лаоски курят табак. Женщины в Лаосе, на мой взгляд, довольно симпатичные, но они быстро взрослеют и стареют, поскольку замуж выходят с 14 лет.
Основная пища лаосцев – рис, иногда они едят мясо отработавших свой век волов. Часто употребляют в пищу змей и лягушек. Причем лягушки здесь не деликатесные, как в Китае, где едят только задние лапки больших лягушек. В Лаосе приготавливают и маленьких лягушек, целиком бросая их в кипящую воду с кореньями. И надо признать, получается довольно вкусный бульон. У нас в России таких лягушек много водится, так что можно взять это себе на заметку, чтобы не умереть от голода, если дойдем до того положения, в каком находится Лаос.
Дороги в Лаосе почти такие же плохие, как у нас на Сахалине в центре острова. Только в Лаосе повсюду красная глина, которая доставляла нам столько неприятностей во время дождей, что впору было оставить тележку. Но мы старались выдержать это испытание и не бросили её, о чем, правда, впоследствии пожалели не раз.
Трудный рельеф лаосской местности помог сделать наши мышцы весьма рельефными, поскольку всем
