— А она мне отвечает, что изголовья снять можно. Иначе когда я соберусь другие, специально для тестя, заказать? Короче, сделай еще столик. И отстану от тебя с могилой…
— Чтоб ты там и осталась насовсем! Я ж на радостях и дивана не пожалею! — взвыл тот мужик и попросил сделать такие же лавки и столик, чтоб теща о погосте больше не зудела. Когда забирать приехал, хохотал, как псих. Говорил, что теща на кладбище почти прописалась, с утра до ночи там канает. Если б знал, давно б такие скамейки у меня заказал. Теперь в его доме тихо и спокойно стало, никто не шипит и никого не пилит…
— Во, детки пошли! Стариков живьем норовят урыть на погосте, не боятся, что сами старыми станут! — погрустнела Людмила, ее веселость сразу пропала. Что- то свое вспомнилось, о чем ни вспоминать, ни говорить не хотелось.
— Что делать, бабы? Вон мой брат Илья, пока дети с ним одной семьей жили, все нормально шло. А завели семьи, и пошло наперекосяк. Отца с мамкой до. нитки вытрясли. Когда взять стало нечего, вовсе забыли родителей. Даже на Пасху не навещали. Мать заболела, не проведали ни разу. Только на похороны объявились. Спихнули отца в стардом, продали квартиру, деньги меж собой поделили. Отцу ни копейки не предложили. И не проведывают его. Вот и скажите на милость, нужны такие дети? Кому они в радость? А когда-то меня корил, почему только одна дочь у меня? — посетовала Варя.
— Какая разница одна ворона клевать будет или стая прилетит? От родителей ни пушинки, ни пера не оставят, все выщипят, — буркнула Людмила хмуро.
— Нам все ж полегше теперь! Дети с деревни корову привезли, да кур подкинули, — вспомнил Антон.
— Погоди, еще сколько за них выдавят с нас, — понурилась Варя.
Она и не знала, что в это время ее Анжелка приметила, как к председателю колхоза зашел Тишанский. Его машина остановилась напротив правления. Из нее вышли двое крепких парней. Глянули на окна правления, словно невзначай окинули взглядом дом Анжелки, заглянули через забор. Потом открыли багажник своей машины, поковырялись там, тихо переговариваясь, закрыли багажник и вернулись в машину.
— Чего им нужно? Меня стерегут? — дрожала баба. И увидела, как Тишанский вышел из кабинета председателя, довольный, улыбающийся, он потирал руки.
Анжела не выдержала и влетела в кабинет испуганная, взбудораженная:
— Иван Семенович! Зачем к вам приходил этот ублюдок Тишанский? Как можете принимать у себя этого негодяя? — ухватилась за край стола.
— Ты в своем уме? — стал человек со стула во весь свой громадный рост.
— Он меня выслеживает, — выпалила баба.
— Что? Да ты знаешь ли о ком болтаешь?
— Он меня изнасиловать хотел!
— Слушай, ты этот бред вслух не неси. Если б он и впрямь чего-то захотел, он давно бы это сделал. Но ты ни в его вкусе, так что успокойся и забудь все, что тебе показалось. Тишанский на тебя и не посмотрит. Он любит пухленьких, веселых и доступных, никогда, никого не брал силой, а только с согласия. И знай, его никто не боялся, наоборот, с ним бабье встречается охотно, Его ждут и любят.
— Он меня выслеживает!
— Не переоценивай себя! Не фантазируй! Ты — старовата. И вообще не подходишь под его стандарт. Успокойся!
— Он приехал убить меня!
— Анжела! Что с тобою? Человек приехал за мясом и медом, за яйцами и сливками. Вон сколько выписал, заплатил кучу денег. При чем здесь ты? Я его знаю много лет. Он никогда не приволокнулся ни за одной. Женщины сами вешались ему на шею! Зря беспокоишься. Он тебя и не заметит.
— Он пытался меня изнасиловать, когда я шла в деревню! Моя машина была в ремонте.
— Анжела! У меня много дел, не отрывайте, не мешайте, прошу, — указал взглядом на дверь.
Женщина стояла взбудораженная. Она поняла, ей не верят и не хотят слушать. Сочли за лгунью с больным воображением.
— Я вам правду сказала! — крикнула в отчаяньи. Но председатель уже говорил по телефону и не слушал женщину. Когда она выскочила из кабинета и выглянула на дорогу, машины Тищанского там уже не было.
— Уехал! Слава Богу! — вернулась в кабинет. До конца рабочего дня оставалось чуть больше часа. Анжела еще несколько раз выглянула в окно. Но ни перед ее домом, ни возле правления не было никакого транспорта, и женщина спокойно пошла домой. Но едва ступила на дорогу, увидела, как со стороны складов, на большой скорости мчится машина Тишанского, поднимая вокруг себя столбы брызг и грязи.
Анжела тут же отскочила обратно к правлению. Ей стало страшно. Машина обдала ее грязью с ног до головы и, не притормозив, умчалась в город.
— Чтоб ты перевернулся и не доехал до дома! Чума собачья! Отморозок! Будь ты проклят! — плакала баба. А из окна правления смотрел на нее председатель колхоза и хохотал:
— Ну дает дружбан! Вон как бабу отделал. До ночи не отмоется. Не увидел ее, иль специально отмочил? Ну и лихач, старый перец! И как он так прицельно ее обосрал?
А Тишанский, глянув в зеркало, увидел, как облитая грязью баба перебежала дорогу и возле своего забора, уже в безопасности, проклинала его, подняв кулаки над головой. Старик радовался, как ребенок:
— Классно достал профуру! Будешь помнить меня, с-сука доходная!
Уже помывшись и переодевшись, Анжелка решилась позвонить Василию. Конечно, она не была уверена, что первый муж согласится помочь и защитить. Но так хотела кому-то пожаловаться, поплакаться на свои беды и страхи, может хоть он поймет и посочувствует, а может даже прижмет старого козла, поговорит с ним как мужчина с мужчиной, тряхнет, пригрозит, предупредит. Ведь Васька теперь в первой тройке городских богатеев и с ним считаются все. Об этом ни раз слышала Анжелка и часто ругала себя за необдуманный, поспешный разрыв с первым мужем.
— Анжела! Что случилось? Чего звонишь? — услышала недовольный голос.
— Васек, меня хотят убить за то, что я не отдалась! — рассказала о Тишанском коротко.
— Я знаю этого человека, но мы с ним не дружны. У нас разный бизнес и возраст. Никогда не приходилось плотно общаться с ним. Не знаю чем тебе помочь. Говорить с ним, но о ком? Мы никем не приходимся друг другу. Он просто не поймет и вряд ли воспримет всерьез мои слова. Ну, а нанять кого-то для разговора с ним, ты сможешь сама.
— Да он никого не примет! Пойми, старик считается только с людьми своего круга. Всех остальных считает быдлом, стадом! Потому звоню тебе. Он прислушается и отвяжется. Ты, единственный, кто сможет достойно провести этот разговор! — уговаривала Анжелка сквозь слезы.
— Почему твой муж не идет к нему?
— Пытался. Ничего не получилось. Он облил его грязью, как и меня. А в дом не пройти. Там охрана, сам дед от встречи с Михаилом отказался.
— Думаю, что мое вмешательство не поможет, если не ухудшит ситуацию. Обратись с заявлением в милицию! Придай огласке. Одно это остановит старика. Зачем ему в такие годы иметь дела с ментами?
— Я была там! Заявление не приняли, а саму высмеяли. Не поверили и чуть ли не выгнали взашей. В прокуратуре ответили, что занимаются криминалом, а я пришла с болтовней, что у меня нет никаких доказательств. Вот если бы он изнасиловал или попорол ножом, ранил бы из пистолета или были бы свидетели, очевидцы случившегося, какие видели б, как он принуждал или насиловал, тогда они взялись бы за это дело!
Вася горько усмехнулся. Он понимал, что Анжелка оказалась в ловушке, из какой ее никто не хочет вытащить.
— Анжелка! Ты путалась со стариками и покруче Тишанского. Разберись с ним сама. Даю слово, это ему нужно опасаться тебя. Я, поверь, не знаю этого человека путем. А оказаться оплеванным, как твой второй муж, мне не хочется. К тому ж в моей семье меня не поймут, с чего ради я вмешиваюсь в твои отношения с хахалями?
— Да ни хахаль он мне!
