ему, уговаривал отдохнуть, так этот козел с ножом на меня начал прыгать. И тоже мозги сушил, что я плохой отец. Врубил ему меж глаз, связал, он так и проспал до утра на полу. А похмелившись, снова разборку устроил. Тут я его в ванну с холодной водой сунул и продержал до полной трезвости, к тебе привел. Думал, культурно с ним поговорим, да не получилось. Он и пьяный, и трезвый отпетый дурак. Ты уж прости меня…
— Давай отметим нашу встречу! Давно мы с тобой не виделись. Расскажи о себе, — попросила Катя.
— Я тебе по телефону все сказал. Ничего хорошего нет. Наладил свою мастерскую, ремонтируем машины. Все идет нормально. А вот дома ничего не клеится. Семьи нет, живу один, как собака. Брат не в счет! Он не говорит. Врачи в больницу не берут. Мол, нам не нужны показатели смертности, и обещают, что проживет мало. А мне так хочется его поднять. Один остался. Из всей большой семьи одни осколки. Этот козел не в счет, — кивнул на Аслана.
— Веришь, вернулся сын, а у меня руки опустились. Что делать, как жить дальше, ума не приложу. И для кого стараюсь?
— А может, купить ему квартиру, пусть сам в ней живет?
— Да что ты, Катя! Его ни в коем случае нельзя оставлять одного, непредсказуемый придурок может отмочить что угодно. Я не хочу рисковать из-за него всем на свете. Он мою мастерскую пропьет или проиграет. С него спроси потом…
— Не привяжешь его на цепь возле себя. Он вон какой вымахал, дом свернет, — посетовала Катя.
— Ну, а что с ним делать? Хотел его в горы отправить, в деревню. Там отару овец племянники пасут. Этот баран как услышал, мигом на рога встал, заобижался, что отмазаться от него хочу. А ведь совсем другое думалось, что там, вдали от зон и городов, быстрее успокоится. Сама знаешь, какая там красота! Вода чистая, воздух свежий, питание отменное. В палатке спальный мешок. В нем не замерзнешь. Да и не один. С ним племянники, тетка. За год отдохнул бы лучше, чем в санатории. В дом вернулся б человеком, хозяином. Научился бы считать и беречь копейку.
— Ну даешь, плесень! Я буду считать и беречь, а ты тратить? — увидели оба Аслана сидящим на полу.
— Ты сначала заработай, а потом бреши о тратах! Тебе дело предложил!
— Если я не знаю для чего копить, зачем буду зарабатывать? — усмехнулся Аслан.
— Вот и заработай на жилье! — подсказала Катя.
— На овцах! Сколько нужно жить в горах, чтоб на дом сколотить? Жизни три, а у меня она всего одна…
— Не базарь много. У нас большая отара. За две зимы не только на дом, а и на колеса поимеешь. Ели не хватит на мебель, я тебе дам! — обещал Хасан.
— Вы в городе, а я в горы! Во, прикол! Самые лучшие годы баранам под хвост! Чего сам овец не пасешь?
— Я здесь нужен, в мастерской! Это мое дело, мой хлеб. А у тебя в руках ничего. Вот и ступай, где ты нужен. Там ты не станешь лишним. Свое от волков защитишь. Занятие как раз по твоему характеру…
— А волчицы там тусуются? — прищурился хитровато.
— Это ты про кого? — изумился Хасан.
— Все про них, про блядей интересуюсь! — расхохотался Аслан.
— Чего нет, того нет, единые зверюги. Спасенья от них никакого. Только в прошлом году два десятка ярок порвали, а сколько ягнят сгубили — счету нет. Если б уцелели, как раз на машину хватило б! — покачал головой Хасан.
— А ведь это твое воруют. Ну что племянники, птенцы желторотые, даже пугануть стаю не смогут. Стрелять путем не умеют. Отдача от выстрела с ног валит. А тебе стоит крикнуть, ни одного волка в горах не останется, со страху сдохнут, — поддержала Хасана Катя, добавив:
— И главное, Аслан! Никакой милиции на много километров. Хоть голиком ходи, никто не укажет и не высмеет. Сам себе пахан!
— Ты только начни, попробуй. Не понравится, вернешься, что-нибудь в городе подыщем. А вдруг втянешься, и получится из тебя хозяин. Ты только представь, что овцы твоя банда, а ты главарь. И все у тебя состоится. Ну пора мужиком, хозяином становиться, с чего-то начинать. Не скитаться же по зонам до конца жизни, — уговаривал Хасан сына. Тот поначалу не слушал, думал о своем. Но заинтересовало, что на овцах можно делать деньги и ни с кем ими не делиться. Аслан послушав, спрашивать стал:
— А хлеб и курево кто подбросит?
— Сами племяши! Они в деревню через день мотаются по очереди.
— А на «бабках» по осени не обожмешь?
— Да мне моих хватит, еще и тебе подкину.
— А отару на стрижку в деревню гоняешь?
— Стрижем овец прямо в селении. Потом загружаем тюки в машину и везем приемщикам в город. Их теперь много, даже в деревни приезжают. Скупают на корню. И «бабки» наличкой отдают сразу. Цена на шерсть хорошая, грех обижаться. Со своей отары неплохо возьмешь, если с приемщиками бухать не будешь. Пьяного они вокруг носа обведут, хитрая код-ла. Им доверять нельзя, хоть своим иль залетным. И считать нужно. Они племяшей сколько раз надували. Да что у них грамотешки, четыре класса на всех. Калькулятором не умеют пользоваться до сих пор. А у тебя в этом деле все гладко, не дашь себя околпачить.
— Не-ет, пахан, как без баб буду? Я все ж мужик!
— В деревню сгоняешь к какой-нибудь вдовушке. Их нынче, как мух на говне. Мужики на войне гибнут, другие в лесах воюют с властями, иные в заработки подались, по всему свету мыкаются. А бабы без мужиков не могут долго обходиться. Не все умеют ждать. Это раньше наши женщины гордыми были, а нынче, чтоб детвору прокормить, на все согласны. Долго уговаривать уже не надо. И не только за деньги уломаешь. Мужик ты видный. Теперь такие в спросе. Коли старики нынче в цене, что о тебе базарить, любую уговоришь. Когда оскому собьешь, успокоишься, — говорил Хасан.
— Асланчик, да они, увидев тебя, сами в горы прибегут. И приготовят, и обстирают, и приласкают. С тем нехватки не будет. Я тоже о том слыхала. Раньше моих квартиранток возили в села мужики. А в последнее время совсем упал спрос на блядей. Своими сучками обходятся. Говорят, что так дешевле и удобнее, не надо мотаться в город. Может, там и судьбу свою встретишь. В городе девки крученые. Все выгоду себе ищут. Потому не спеши с семьей, приглядись сто раз, — советовала Катя.
— А не надуете меня потом, не потребуете свою долю? — глянул на отца. Хасан рассмеялся:
— Даже не думай, мне моего хватает. А пока ты в горах будешь, я дом отремонтирую. Людей найму. За год справятся, — пообещал человек.
Аслан встал с пола, сел за стол. Идея поработать в горах ему все больше нравилась, хотя и понятия не имел, что его ждет. Хасан, боясь отпугнуть, специально молчал обо всех трудностях жизни в горах. Аслана прельщало свое — деньги и возможность распоряжаться ими самостоятельно.
— Там не на зоне, спину не сорвешь. Овцы пасутся спокойно, ну если какая отбилась, послал собак, они ее воротят. У тебя там десяток псов. Те свое дело знают и даже без команды следят за каждым бараном и овцой. Чуть шаг в сторону, собаки за бока дергают, с ними не поозоруешь. А ты лишь смотришь на них, любуешься. Да что там долго говорить? Ведь не один, с тобой племяши, скучать не будешь.
— Ну, вашу мать, кажется, уломали! Хитрые вы у меня отморозки. Ну и я не пальцем делан. С неделю потусуюсь в городе, потом пойду в горы, гляну, чем там пахнет?
— А за это время сколько овец из нашей отары порвут волки, сколько их побьется на спусках при перегонах? Племяши, понятное дело, свою отару смотрят, о ней заботятся прежде всего. Нашу лишь присматривают, — вздохнул Хасан и добавил:
— А ведь она твоя. Я дарю ее тебе…
Глаза Аслана тут же загорелись:
— Тогда чего я здесь канаю? Так бы и вякнул сразу. Не тяни резину, пахан. Помоги собраться и намыливаюсь в горы. Но на первое время дай «бабки», пока своих не получил. Потом разберемся. Завтра смоюсь в горы! — придвинулся к еде. И уже не прикипался ни к отцу, ни к матери.
