Тонкий лед

А ведь охотились, стремачили гада! Но не обломилось его прижучить. Вот с этого сдернули бы шкуру до самых пяток. Зубами его загрызла б! — невольно обнажила Анна большие как у лошади зубы, щелкнула ими так, что Платонов поневоле поспешил отодвинуться от стола, наслушав­шись о приключениях бабьей банды.

—  

У многих убили мужей, которые работали даль­нобойщиками, но они не сколачивали банды, не дела­ли налеты. Добивались наказания виновных законным путем, а не самосудом.

—  

Вы эти сказки другим в «лопухи» вложите, но ни мне. Я с детства не люблю брехни. Нет у нас Закона. А если и есть, только на бумаге. Жаль, что применяют его не по назначению. Может, моя жизнь сложилась бы иначе, и не попала б птичка в клетку,— усмехну­лась грустно.

—  

А как вы попали на Сахалин?

—  

Мой отчим с матерью сюда переехали. Думали, что тут деньги приливом на берег выкидывает. Я гово­рила, что он со мною утворил, и решила с ним уви­деться в последний раз. К тому ж мы все почувствова­ли, что вокруг нас сжимается кольцо, и с материка надо скорее сорваться как можно дальше. Вот и уеха­ли. Трое, которые не смотались, остались там, попухли раньше. Мы почти год дышали на воле, но все равно не повезло.

—  

А где теперь ваша семья живет?

—  

Они ни при чем. Их не трогайте.

—  

И не собирался. Я по другому поводу о них спро­сил. Может, свой заработок станете им перечислять? Жить же как-то надо!

—  

Обязательно. Я напишу заявление,— успокои­лась женщина.

— 

Анна, ну, а с отчимом встретились? — спросил Платонов.

—  

Конечно! Я до смерти спокойно уснуть не смог­ла бы, если б он своей смертью откинулся. На нем сама точку поставила.

—  

Мать знает?

—  

Какое мне до нее дело? Я с нею не говорила. Она как-никак родила. Вот дальше не смогла растить путем. На чужого мужика доверила, он и отмочил. Я свое детство и в гробу не забуду, а все он...

—  

Где ж его приловила?

—  

В бухарнике, ну, в пивнушке на вокзале. Узнала, хотя много лет прошло. Предложила выпить, он — с ра­достью. Сказала, что дело к нему имею. Ну, и привела на морской берег. Там спросила, помнит ли он Анну? Он не сразу врубился. Зато когда напомнила, глаза на лоб полезли: «Я и не думал, что ты жива! Арабы про­сто так баб не отпускают, либо в гарем, либо в могилу загоняют. Третьего не дано». Ответила ему, что пере­продали меня, и так больно стало! Вспомнились все муки! Сказала отчиму, что не жилец он больше, при­шла его очередь ответ держать. Нет, не плакал, не убегал, только спросил тихо: «А мертвого меня про­стишь?». Я не хотела врать и промолчала. А моя ма­маша, как я услышала, совсем спилась. Во время похорон уснула в машине рядом с гробом отчима. Плохо это, но и тут не исправить ничего. Поздно,— вздохнула Анна.

—  

Много пережито, что и говорить. Как все выдер­жала? Понятно, от чего сама стала вот такой жесткой! Но ведь вокруг люди, не повинные в твоих горестях, и пережили не меньше. Их тоже понять надо и поща­дить, не подставлять под новые беды. Я вас хорошо понял. Жаль, что судьба вот так коряво сложилась. И все ж нельзя забывать другое, жизнь не заканчива­ется, и после зоны вам предстоит выйти на волю. Как распорядитесь будущим, зависит от вас самой. Я же­лаю вам счастья,— улыбался Егор.

—  

Вы так говорите, как будто я выхожу на свободу, а мне возвращаться в барак. И десять лет впереди. Кто знает, что за это время может случиться?

— 

Я думаю, все будет хорошо! И мы с вами никогда не станем врагами,— пытливо заглянул в глаза Анне.

Та не отвернулась:

—  

Зачем мне с вами враждовать? Какое отноше­ние имеете к моим бедам? Я не живу вслепую. Вы сумели выслушать меня, другие на это оказались не­способными. Хотя, может, все к лучшему?

— 

Аня, когда вдруг нахлынет, и на душе станет не­выносимо, передай охране, что хочешь увидеться. Пе­рекуришь здесь...

—  

Не смогу. Сучью метку влепят. Докажи им, что перекурить ходила, а не заложить кого-то. Ведь всяк по себе меряет,— встала нехотя с табуретки и сказала тихо,— спасибо вам за все.

Вскоре охрана вернула ее в барак.

Егор хотел вызвать Галину Шевцову. До вечера еще оставалось время, но пришла почта. В ней оказалось много официальной, служебной корреспонденции. Пока разобрался, за окном стемнело, и рабочий день давно закончился.

«Завтра выходной! Ох, и отосплюсь! До обеда не встану»,— потянулся Егор и тут же поднял трубку с за­голосившего телефона.

—  

Егор, поедем завтра в тайгу? Грибов наберем, орехов! Подышим лесом, а то уже засиделись в каби­нетах! Не только пыль на ушах собралась, задницу мхом обносить стало. Внуки уже не дают покоя, стланиковых орехов хотят. Давай и ты! Бери рюкзак и пару мешков. Этого тебе на зиму хватит,— смеялся Касья­нов в трубку.

—  

Соколов поедет с нами?

— 

Непременно! Саша тайгу любит. Не усидит дома. Рано нас в старики списывать!

—  

Когда сорвемся? — спросил Платонов.

—  

Завтра, часов в шесть отчалим,— услышал в ответ.

— 

Тогда домой нужно, чтоб успеть выспаться,— ска­зал Егор.

—  

С почтой разобрался?

—  

Только что справился!

—  

Ну, давай выскакивай,— позвал Федор Дмитри­евич.

Егор сел к нему рядом, на заднее сиденье. Кась­янов весело сказал:

—  

Хочу от всех оторваться в этот раз. Прошлый выходной бездарно прошел. На базар с женой ходили. Вот где порадовался, что не бабой на свет родился. У них забот и запросов — полная голова. Зарплаты ни­как на все не хватает. Забыла, сколько лет вместе живем, когда поженились, о моих днях рождения не помнит. А вот что детям и внукам нужно, разбуди средь ночи, мигом скажет. Неужели все бабы такие? В голо­ве— домашний компьютер, а вот в сердце — ни хре­на. Куда любовь делась? А ведь была...

Егор выскочил из машины у самого подъезда. В предвкушении завтрашней поездки мигом взлетел на свой этаж и впервые удивился: теща не бежала бегом, не семенила к двери как обычно, а шла степен­но. Это Платонов услышал сразу и понял, что-то про­изошло. «Может, Томка ее к себе позвала? Вот и за­важничала»,— подумал человек.

Мария Тарасовна открыла двери и вдруг засмуща­лась, покраснела.

— 

А у меня гость,— сказала, словно извинилась перед зятем.

Егор прошел в зал, увидел плотного пожилого че­ловека. Он пил чай. Теща даже пирог перед ним по­ставила.

Мужчины познакомились.

—  

Иван Степанович,— гость подал руку.— Вы уж извините меня за вторжение. В гости к Марии Тара­совне, можно сказать, нагло напросился. Недостаток общения пригнал.

—  

Это хорошо, что у вас есть общие темы! — по­радовался Егор.

—  

Садись, поешь,— позвала теща к столу.

Иван Степанович, словно продолжая разговор с Ма­рией Тарасовной, рассказал, что работает в морпорту дизелистом на буксирном судне.

—  

Водим баржи, груженые лесом от причала на пароходы. Уже десять лет!