Утро без рассвета. Сахалин

трое.

—

Ну что? Спешить нам некуда здесь. Надо все обговорить. Верно? — услышал Аркадий голос Клеща.

—

А что случилось? — послышался вопрос Трубочиста.

—

Как, что случилось? А ты не знаешь? — удивился Клещ.

—

Не знаю.

—

Ты с Яровым говорил?

—

Виделся. Но… Я ни о чем…

—

Ты ни о чем! А он уже меня допрашивал. И не где-нибудь. В милиции.

—

В милиции? Но ведь ты здесь.

—

Здесь. Но туда, скажи мне, по чьей милости я попал?

—

Я ни о чем ему не сказал.

—

А ты уверен? Ты ж сам за себя поручиться не можешь, — послышался голос Мухи.

—

Да он меня ни о чем не спрашивал. Только о работе.

—

Ага. Где ты был в марте? Так?

—

Да. Я сказал, что работал. Как и всегда.

—

Не темни, падла. Про ксивы откуда он узнал? — повысил голос Сенька.

—

Не залупайтесь, — вмешался Клещ.

—

Он же — шавка. Яровому нас заложил! — заорал Муха.

—

Да захлопни хлебало. Если заложил бы, не выпустили б мусора. А то пощупал со всех сторон и утерся. Невпротык оказалось. Да и ни к чему орать. Обговорить надо все. Обдумать, — говорил Беник испросил: — Тебя Яровой вызывал?

—

Нет, — ответил Сенька.

—

А на деляне был?

—

Тоже нет. Не приносила нелегкая. Не было. И «мусора», что на деляне были, только отметили. Всех нас. Разговоров не заводили. И про прораба ничего плохого. Никакого намека я не уловил…

—

Ты их сдуру про Ярового не спрашивал? — перебил Беник внезапно.

—

На хрен было. Заикнись я, враз заподозрят неладное. Я все вокруг да около крутил. Но нет. Все нормально. Когда уходили, пообещали характеристику хорошую дать.

—

Они дадут. В оба кармана и полные руки! Не будь дурак! Это они меня караулили в твоей будке. Ждали, что я туда завалюсь. Вот тогда бы они и сцапали меня и тебя заодно, — говорил Клещ.

—

Да, но тогда бы они и к Трубочисту подослали б. Или б давно прижали его.

—

А может и следят за ним? Может и вызывали, вниманием не обойдут, — Беник умолк, сказав это.

—

Тебя Яровой вызывал? — спросил Сенька.

—

Нет. Все спокойно. Никуда не вызывали, никто ни о чем не спрашивал, — послышался ответ Журавлева.

—

Но он знает, что мы ездили к «суке»! Это точно.

—

Откуда? — ахнул Вовка.

—

Раскололся кто-то, — зловеще хохотнул Клещ.

—

Кто мог продать? — откликнулся Муха.

—

Кто? Может, твой прораб? Кто ж еще? Мой промолчит. Начальничек! А Вовкин и теперь ни хрена не знает. Твой прораб и заложил. Кто ж еще? Его ж в область вызывали, — говорил Бенька.

—

Узнавал я. Из-за ревизии его потянули. Верно, пометут. Спрашивал про Ярового. Он говорит, что в глаза не видел. А в ОБХСС нами интересоваться не станут.

—

А ты и развесил уши, мудило! Кто ж тебе скажет, что заложил он нас?

—

Сказал бы! Я у его глотки нож держал. Просил честно выложить. Колол по всем правилам. Свой допрос на деляне устроил. Если б его из-за нас вызывали — сознался б!

—

А твой мастер тоже выезжал в область? — обратился Бенька к Журавлеву.

—

Был, — послышался голос Трубочиста.

—

Ну?! Чего молчишь, как усрался?

—

Так, а что говорить? Он вернулся. Ко мне — какой был, такой и остался.

—

К тебе-то мог!

—

Ну, а твой тоже в Южном был! Начальничек-то! Мой мне паспорта с рук в руки не давал. Ни хрена не знает. А вот твой! Он и «засыпал». Ему есть чего бояться, — подал голос Трубочист.

—

Ему вовсе не светит колоться. Если твоему ни хрена не грозит, — кто он? То мой — всего может лишиться. Сам это понимает. Без моих слов. Потому уверен, что он ничего не сказал. Его хоть голой жопой на угли посади, лучше сдохнет, чем сознается. Я знаю, кому доверять.

—

Знаешь, а не ручайся. Прижмут, пригрозят, — вся храбрость вместе с говном выйдет из него. Знаем мы их брата, — мрачно заметил Муха.

—

Сами за себя поручиться не можем. Куда уж за кого-то, — вставил Вовка.

—

Это ты о ком?

—

О нас.

—

Кого в виду имел? — понизил голос Сенька.

—

Вы сейчас сами себе не верите, — сказал Вовка.

—

Тебе бы молчать. Ты первый трепануться мог. За шкуру свою дрожишь, падла вонючая, — разозлился Муха.

—

Меня на допрос не вызывали. Не задерживали нигде. И я на него не кидался, как ты — Муха. Походил он вокруг, да около, и смотался с тем, с чем пришел. После того я и не видел Ярового, — защищался Трубочист.

—

Что ж ты нам мозги пудришь, что не видел его? Он же прежде, чем Клеща взять, обязательно тебя тряхнул. Ты, Бенька, расскажи ему, о чем Яровой знает, — сказал Муха.

—

Знает о многом. О Ереване. Знает, что по чужим паспортам мы летали. Знает и о Гиене. Даже про то, что она до Хабаровска летела с нами. И о деньгах, взятых у нее. Даже номера купюр и то сумел раздобыть. Но тут я, кажется, выкрутился. Но вот насчет ее смерти… Думаю, что не поверил.

—

Если б не поверил — не выпустил бы.

—

Одно мне непонятно. Как он, приехав из Еревана, докопался до Гиены? Дознался про Хабаровск? Зачем ему это? Он же из Еревана, а Зойка уехала живой. Зачем она ему? — удивился Трубочист.

—

Ты что? Не соображаешь? На Скальпа вышел. А доказательств нет, — сказал Клещ.

—

Он тебя о нем спрашивал?

—

Один раз вскользь упомянул. Вроде ненароком, — ответил Клещ.

—

Ненароком! Ха! Этот черт ничего зря не говорит. Дал знать, что ему и о том известно. Но настораживать не стал, — строил догадки Муха.

—

Все ясно, он напал на след. Со Скальпа — на Гиену вышел, — ответил