Двое прилично одетых мужчин, двое друзей разного возраста. Один, что постарше, – недавно женился, другой, помоложе, – сгорает от нетерпения жениться. Первый выглядит понеряшливее, второй пофрантоватее.
Желающий жениться:
– Значит, уже? Капут? Женился? Недавно женившийся:
– Да, брат…
– Ну, и что же? Каково себя чувствуешь в новой роли?
– Плохо, брат…
– Что так?
– Не того ожидал…
– Расскажи, расскажи подробней. Ты ведь знаешь, как я сам рвусь жениться, только все не на ком: та занята, с той незнаком…
– Поподробней тебе?.. Ох, брат-брат… Не хотелось бы мне очень распространяться об этом, да видно придется… Сядем.
Они садятся на скамью.
Желающий жениться настраивается слушать, жадно глядит рассказчику в рот. Тот начинает:
– Прежде всего скажу, что вскоре после того, как я женился, открылась для меня одна очень неприятная новость: оказалось, что никакого чувства у меня к ней нет, любви нет… И в ней самой я уже не находил ничего особенного… Женщина как женщина, как все другие женщины, – и только… А как порывался к ней, как стремился! Казалось, только бы дождаться, когда она наконец будет моей!.. А когда дождался, тогда, можно сказать, самому себе удивился… И вот теперь проснусь, это, на рассвете и долго- долго смотрю на нее: лежит рядом, спит, дышет, как невиноватая… И сам сознаю, что невиноватая, даже жалею, но – чужая, понимаешь ты, чужая, совсем чужая, и ненужная мне, вовсе ненужная мне на вечные времена!.. А между тем она уже поселилась со мной, считает себя хозяйкой в моей комнате, распоряжается до известной степени и мной… Скажи, ты не знаешь, в нашем Наркоминделе трудно получить заграничный паспорт?
– Ха-ха-ха! Заграничный паспорт? Это зачем тебе?
– Думаю мебель и все домашнее барахло бросить в ее пользу в виде компенсации за беспокойство, а сам скрыться куда-нибудь за пределы СССР.
– Зачем же тебе скрываться непременно за границу?
– Видишь, в России она везде меня разыщет, – такая женщина! – а за границу не кинется, все-таки побоится.
– Ха-ха-ха! Я рад, что ты нарезался! Теперь по крайней мере не буду так завидовать тебе, как завидовал до сих пор! Ну, а все-таки объясни поконкретней, чем именно она досади ла тебе?
– Чем именно?.. И всем и ничем. Во-первых – гости. Во-вторых – родственники. Я и ей-то не особенно рад – все-таки стесняет, – а тут, понимаешь ты, кроме бесконечных гостей, к ней ежедневно приваливаются целыми выводками родственники. Например, вчерашний день считается у нас довольно благополучным в отношении родственников, но и то в эту ночь в нашей комнате ночевали двое: ее тетка-старуха и малолетняя сестренка. А зачем ночевали – неизвестно. Просто так, чтобы скорее доконать меня или вызвать на грандиозный скандал. С вечера обе они, и тетка и сестренка, долго сидели за самоваром, бузи ли чай, а когда набузились, смотрю, стелятся на полу спать. Ах ты, думаю, мать честная! Тетка расползлась своим сырым тестом на полкомнаты и сразу же захрапела угрюмым мужским басом так, что в шкафу стеклянная посуда зазвенела. А вид раскинувшейся по полу хорошенькой полуобнаженной девчонки все время наводил меня на грешные и, прямо скажу, подлые мысли, и я проворочался на постели без сна целую ночь…
– Ну-ну! Вот так попался!
– Ты слушай дальше… И раньше, понимаешь ты, у меня бывало так: идешь по улице, видишь – продают груши. 'Дайте полкила груш'. Или видишь ташкентский виноград. 'Дайте четверть кила ташкентского винограду'. Думаешь: 'черт с ними, с деньгами, – жить так жить, – это расход не ежедневный, и зимой винограду все равно не будет'. А теперь, что ни удумал купить, покупай все в двойном количестве: и на себя и на нее! Да и самую покупку уже приходится выбирать сортом повыше, потому что женщина она в общем избалованная: гнилого есть не будет. И вместо груш и винограду на одного покупаешь картошки и соленых огурцов на двоих! Разница? Ты знаешь, из-за нее я в этом году даже ар-бу-за еще не пробовал! Ну, да всего не расскажешь, это надо самому испытать, чтобы как следует понять, что это за соединение такое 'муж и жена'…
Желающий жениться покатывается от хохота:
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Но вдруг вспоминает о чем-то очень важном, вздрагивает, умолкает, щурит испуганные глаза на карманные часы, вскакивает на ноги, озирается, прислушивается, принюхивается к воз духу, горбится.
– Что с тобой? – с удивлением заглядывает ему в лицо друг, недавно женившийся, и тоже встает со скамьи. – Почему тебя так трясет? У тебя, может быть, лихорадка?
– Да… Брр-брр… Лихорадка… брр… брр… Только какая?.. Словом, чтобы долго не распространяться, я тут сейчас поджидаю одну… брр-брр…
– А интересная она?
– Ого! Брр-брр…
– Обещала прийти?
– В том-то и дело, что нет. Если бы обещала! Я бы тогда сейчас с тобой тут не стоял, а несся бы в это время где-нибудь из цветочного магазина с букетом…
– Но как же так? Не обещала прийти, а ждешь!
– Видишь, третьего дня, в этот самый час, она проходила по этому самому месту…
– Ха-ха-ха! Проходила третьего дня, а ищешь сегодня?
– Я ее все три дня тут ищу.
Глядит внимательно на землю, осторожно отрывает от до рожки то одну ногу, то другую, точно боится затоптать чьи-то священные следы. Поднимает на друга сияющее лицо:
– А женщина какая! Умереть мало! Прямо невиданная! Можно сказать, единственная! Другой такой в целом свете нет! Вот на ком бы жениться! Жениться на такой, и тогда уже больше ничего не надо от жизни! Уехать с ней на необитаемый остров и поселиться там вдвоем, чтобы никто не мешал наслаждаться!
– Ты расскажи-ка по порядку, как у тебя с ней было? Да пройдемся немного, что ли?
Они кружат по небольшому кругу. Желающий жениться рассказывает:
– Было, можно сказать, глупо. Так глупо, так глупо, что глупей не придумаешь. Еду это я третьего дня в трамвае, вдруг замечаю в вагоне ее. Красавица – немыслимая! Сидит не шевельнется, ни на кого не смотрит! Понятно, я пришел в такое волнение, что меня, не хуже как сейчас, начала бить лихорадка. Бьет и бьет, проклятая! Коленки трясутся, локти трясутся, челюсти трясутся, все трясется. И в глотке пересохло. Сижу, дрожу, глаз с нее не свожу. Думаю: вот оно твое счастье, сумей только взять! Ну, а у нее, конечно, ни в одном глазу. Сидит – спокойная, гордая, недоступная. И все-таки я мысленно поклялся или умереть, или познакомиться с ней.
– И коль скоро ты сейчас жив, значит, познакомился?
– Не тут-то было! Ты слушай… Едем это мы с ней и едем, сидим друг против друга и сидим, когда вдруг на одной неважной остановке она поднимается и идет к выходу из вагона. А я – как прирос к лавке! Не могу сделать ни одного движения! Какая сила сковала меня, не знаю, – пусть это решают ученые. Но факт тот, что она ушла из вагона, а я, как дурак, поехал дальше. Глянул в окно, вижу: она заходит на этот бульвар, идет по этой дорожке. Мне бы тогда же выскочить на ходу из вагона или хотя бы выйти на следующей остановке и броситься назад, ей наперерез. А я сижу на месте и только чувствую, как щемит мое сердце: опять, уже в который раз, упустил свое счастье!!!
– Ха-ха-ха! Вот глупец! Почему же ты сразу не поволок ся за ней?
– А черт его знает почему! Сробел ли я перед ее не земной красотой, или пожалел восемь копеек за трамвайный билет потерять, – не знаю, я не психолог. И вот, промучавшись без сна всю ночь, я на другой день с рассвета был уже здесь. Сбегал на службу, кое-как отслужил, а со службы опять сюда. И так дежурю тут, на этой проклятой дорожке, три дня! Брр…
