идет прямо к ней и садится рядом.
– Гражданка! Очень извиняюсь, что, не будучи с вами 'знаком', я, тем не менее, осмеливаюсь разговаривать с вами! Конечно, при нормальном порядке вещей, вернее, при нормальных людях, извиняться в таких случаях не приходилось бы! Но принимая во внимание… и так далее, и так далее, я принужден извиниться! Прежде всего спешу предупредить: пожалуйста, не подумайте, что я заговариваю с вами в поисках романических приключений или чего-нибудь вроде! Нет! В настоящую минуту я очень далек от этого! Я увлечен сейчас совсем иным! Меня преследует одна идея, в спасительность которой для человека и человечества я беспредельно верю! Мне остается только проверить способность массовых людей к восприятию этой идеи! В соответствии с чем я и хочу задать вам сейчас один чисто теоретический вопрос…
По мере того как Шибалин говорит, женщина в шляпке каменеет все более и более.
– Простите, гражданин, – наконец перебивает она его речь, ни разу так и не взглянув в его сторону, – но я с вами не раз-го-ва-риваю.
– Почему? – спрашивает Шибалин с лицом ребенка. Женщина в шляпке с достоинством рубит:
– Потому что я с вами незнакома! На лице Шибалина появляется улыбка:
– 'Знакомы', 'незнакомы', какие это пустяки! Ну давайте тогда совершим эту церемонию, 'познакомимся', если вы непременно хотите.
– Простите, я этого совсем не хочу!
– Почему?
– Как почему? Странный вопрос!
Пусть будет странный, но вы-то все-таки ответьте мне на него, я вас очень прошу об этом.
– Однако как-кое нах-халь-ство!
– Нахальство так нахальство. Говорите что хотите. Только не молчите. В целях, о которых я вам уже говорил, мне необходимо услыхать от вас, почему вы отказываетесь 'по-зна-ко-мить-ся' со мной?
– Очень просто почему: потому что я вас совсем не знаю!
– Вот тогда узнаете, когда познакомитесь.
– Я на ул-ли-це не знакомлюсь!
– А какая разница: на улице познакомиться или под крышей?
– Значит есть разница!
– Какая?
– Есть!
– Это только вы так думаете.
– Ничего подобного! Не я одна! Все так считают!
– И для вас этого достаточно, чтобы принять без критики глупый обычай?
При слове 'глупый' женщина в шляпке с возмущением передергивается и принимает еще более неприступный вид. Шибалин продолжает, так ни разу и не увидев ее лица:
– Гражданка! Неужели вы не сознаете, что в этом 'принятом' обычае нет абсолютно никакого смысла, что это пережиток, который давно пора сдать в архив? Неужели вы, жительница большого города, сами никогда не попадали в такое же досадное положение, когда с одной стороны у вас вдруг появлялось сильное желание 'познакомиться' с каким-нибудь симпатичным вам лицом того или другого пола, а с другой стороны вас останавливал страх перед идиотским обычаем, запрещающим это?
При слове 'идиотский' женщина в шляпке вскидывается на скамье, как рыба на песке. И умолкает еще крепче, еще упрямее, злее.
– Почему же вы замолчали? Так хорошо говорили, а по том вдруг…
– Я вам, кажется, по-русски сказала: с нез-на-комы-ми не раз-го-ва-ри-ваю!
– Но ведь вы уже разговаривали со мной!
– И не думала!
А сейчас разве не говорите? Все равно уже поговори ли – оскоромились, давайте будем говорить – скоромиться дальше.
Женщина в шляпке как сидит, так и взрывается на месте бомбой:
– Йох!..
Встает на ноги. Стоит. С лицом мученицы обращается к проплывающим над деревьями белым облакам:
– Одной минуты не дают посидеть спокойно!.. Не один, так другой!.. Так и лезут, так и лезут!.. Уже десятую скамейку меняю!..
Пружиной отскакивает от скамьи. И в момент исчезает, тонет в проплывающей мимо публике. Шибалин весело пишет.
XVI
Проходит четверть часа, и Шибалин уже сидит рядом с молоденькой, миловидной женщиной в женской кепочке с узеньким кожаным козыречком, насунутым на глаза.
– Не знаю, с какими словами удобнее к вам подойти, гражданка, чтобы вы не испугались и не убежали!
Миловидная женщина поднимает на него удивленный взгляд. Он горячо продолжает:
– Имейте в виду, гражданка! Ни денег, ни любви я у вас не прошу! Я прошу только разрешения побеседовать с вами на одну очень волнующую меня тему! Я исследователь, работаю над вопросом о человеческих взаимоотношениях вообще, людей же разного пола в особенности. И мне необходимо узнать мнение на этот счет возможно большего числа людей! Но это не статистика, нет! И мне нужны не цифры, нет! Словом, надеюсь, вы не воспрепятствуете мне попросту, по-человечески побеседовать с вами?
Миловидная, делая движение узкими плечиками:
– Пожалуйста.
Шибалин почти растроганно:
– Благодарю вас, гражданка! Благодарю! Кажется, это пустяк, а между тем это такая редкость в наше культурное время! Значит, вы не из числа тех, которые принципиально не разговаривают с 'незнакомыми'?
– Отчего же не поговорить с человеком? Конечно… если мужчина не позволяет себе ничего лишнего.
Ну, это само собой разумеется. А вообще-то вы, гражданка, ничего не имеете против так называемых 'уличных знакомств?'.
– Нет, имею, – кивает миловидная козыречком. – И даже очень. Это я только с вами так разговариваю – сама не знаю почему.
– Гм… Что же вы имеете против? Что именно?
– Вы спрашиваете о знакомствах на улице с мужчина ми? – смотрит она прямо в лицо Шибалина.
– Ну, Допустим, что с мужчинами, – отвечает Шибалин.
– Видите что, гражданин… Мужчина в таких случаях всегда подходит к женщине с… грязной целью.
– Как это с 'грязной'?
– Так, с грязной.
– Что вы называете 'грязной целью' мужчины?
– Это когда… как бы вам сказать… ну, когда попользоваться женщиной несколько времени и – до свиданья!
Шибалин улыбается:
– Быть может, вы и мой подход к вам поняли так же!
Миловидная смущенно смеется:
– Нет, нет, зачем же. Я обо всех так не говорю. Я говорю только об очень молодых, о мальчишках. А вы… вы мужчина солидный.
